И тут вдруг Натан подумал об одном противоречии, не замеченном им ранее. Жандармский капитан — человек простого образования и воспитания. Свое довольно высокое положение, известность он получил благодаря доносу. Он-то и фамилию жены Шервуд присоединил к своей для того, чтобы звучать более громко и добавить нечто аристократичное в «лабаз» низкого штиля. Из-за этого над Лабазновым-Шервудом за глаза посмеивались, прозывая Либезьяной… Будучи у него в кабинете, Горлис также отмечал, сколь громко Харитон Васильевич пьет чай, причем не только горячий, что можно было бы понять, но и совершенно остывший. В этот же раз в деловитой тишине в комнате Брамжогло этого звука пития не было.
Хм-м-м, но если Лабазнов отравился не в тот момент и не от пития чая в комнате турецкого разведчика, то когда?.. Кстати! Ему же хотелось пить еще в кабинете у Достанича — это тоже может свидетельствовать о том, что он был отравлен уже к тому моменту. Но где и кем? Где вообще он был в отрезок времени между двумя совещаниями у Достанича? Точно известны два места пребывания жандармского капитана — в кабинете, общем с поручиком Беусом, и у себя дома. Но вряд ли бы у Клариссы Робертовны возникло желание травить благоверного, причем именно сегодня. Тем логичней заподозрить Беуса!
Пока оставим в стороне вопрос зачем? Но если он и сделал, то как надеялся отвести от себя подозрение? Точно рассчитать дозировку яда, чтобы человек начал умирать в строго определенный момент, невозможно. Что стал бы говорить Беус, ежели б Лабазнов потерял сознание не в комнате Брамжогло с недопитым чаем, а до того или после?.. И тут вспомнились судорожные движения умирающего капитана. Он будто хотел добраться до своего сердца. И это — подсказка! Беус дал своему начальнику яд, который дает картину смерти, произошедшую вроде как от сердечных болезней… Но там, в комнате Брамжогло, поручик всё переиграл и решил воспользоваться удачным поводом — списать всё на глупое самоотравление. (Между нами говоря, Лабазнов действительно не так чтоб сильно умен.) Кстати, если у Беуса тот же яд с собой, он может его и в остатки чая, что в стакане, капнуть. Тогда вообще не будет никаких сомнений в способе отравления.
Горлис вскочил со своего кресла и начал мерять кабинет шагами. Что ж теперь делать с этими выводами, к коим он пришел? Доложить обо всём Достаничу и Дрымову? Но те, скорей всего, все дела уж закончили да и спать легли. Может, даже с каплями снотворными — для успокоения после тяжелого дня. Кроме того, Натан понимал: его сегодняшнее поведение, состояние эмоционального шока не способствуют тому, чтобы его предположениям доверяли. Да уж, лучше утром прийти — сначала к Дрымову в съезжий дом, а потом вместе с ним — к Достаничу.
Но следом Горлис представил, как утром туда же, в съезжий дом, но в свой жандармский кабинет приходит Беус и… И начинает уничтожить следы всех неблаговидных деяний! Может, именно для этого он отравил своего коллегу и сослуживца?! А ежели так, то получается, что нужно сейчас же задержать Беуса. Но поскольку надеяться в это время ночи и в этих обстоятельствах больше не на кого, то придется делать сие самому.
Значит, нужно срочно ехать на квартиру Беуса. Лабазнов как-то давал Горлису специальный лист с домашними одесскими адресами двух жандармов и пояснениями, как именно пройти к ним. Оставалось надеяться, что Натан не смял его, выбросив со злости…
Не сразу, но лист нашелся — среди стопки бумаг, отложенных для черновиков. То есть он мог бы быть использован на обороте — да уж и выкинут. Но, к счастью, этого не произошло. Горлис пожурил себя за нелюбопытство — он даже не посмотрел места проживания капитана и поручика. А ведь это информация, которая может оказаться полезной при многих обстоятельствах. И вот сейчас — одно из них.
Оказалось, что жандармы жили в одном трехэтажном доме на пересечении Почтовой и Преображенской улиц. Только капитан, будучи человеком более обеспеченным и семейным, обитал с женою в большой квартире на первом этаже, в части дома, выходившей на Преображенскую. А для поручика корпус жандармов снимал более скромную квартиру на третьем этаже со стороны Почтовой улицы. Впрочем, на листе бумаги рекомендовалось приходить к нему с черного хода, со двора.
Ну вот — и адрес известен. Всё складывается так, что Горлису нужно немедленно ехать к Беусу. Только следует проверить снаряжение.
Так, что там с тобою, верный нож Дици? Есть — в потайных ножнах, из коих будет удобно и быстро достать при необходимости. Что с надежной, тяжелой, как сабля кованого металла, тростью Жако? Вот она — у вешалки. Что с креплением, позволяющим превратить это всё в фехтовальное орудие по имени ДициЖак. В порядке. Тогда… Вперед!
* * *
Натан шел к нужному месту быстрым шагом. Едва ли не бежал, боясь опоздать. При этом он представления не имел, как будет действовать. И что станет делать, ежели, скажем, Беуса дома не окажется или он не станет открывать дверь. Взламывать ее, что ли?..
Вот и нужный дом. Горлис осмотрел на третьем этаже окна, каковые могли бы принадлежать квартире Беуса. Все были идеально темными. Что же дальше делать? Двери черного хода закрыты на замок. Но на этот случай в сюртуке у Натана лежала специальная отмычка для многих видов замков. Когда Кочубей был в тюрьме, один из преступников, находившихся там, подарил ее в благодарность за какую-то услугу. Степко, в свою очередь, передарил отмычку Горлису как человеку, более глубоко погруженному в криминальные расследования. И вот сейчас Натану сия вещица очень даже пригодилась. Он отпер дверь черного хода и поднялся на третий этаж к квартире Беуса.
Теперь нужно было решать — стучать в дверь, будить поручика (ежели он дома и спит). Или же попробовать отпереть отмычкой, а там уж действовать по обстоятельствам. Горлис выбрал второй вариант, более рискованный. И… потерпел полнейшую неудачу! Дверь не открывалась, как Натан не старался. Стало быть, замок Беуса был устроен хитрее, чем прочие, или, может, Горлис просто еще недостаточно освоил навык взламывания чужих замков. Что ж, если так, то стоить постучать в дверь. Ежели Беус откроет, сходу придумать, что ему сказать, вряд ли спросонок тот будет слишком придирчив к логике пояснений. И далее — вывести на саморазоблачительный разговор, пользуясь эффектом неожиданности…
Однако как ни стучал Натан, дверь не отпирали. И вообще, по ту ее сторону никаких шевелений не слышалось.
Тогда Горлис спустился вниз, на первый этаж черного хода. Хотел выйти во двор, но передумал. Октябрьские ночи в Одессе холодные, а он оделся неподходяще для такой погоды. Так что если чего-то, точнее, кого-то ждать, то лучше это делать здесь. Вот только непонятно — сколько ждать, и чего, и кого? А вдруг Беус решил заночевать в больнице. Спит там где-то в кресле или на кушетке. Или, может, он отправился в свой кабинет в съезжем доме — у него ж наверняка есть право приходить туда в любое время суток. А может, в бордель поехал развеяться — он же несемейный…
Ах, если бы Натан сейчас мог растроиться — то бишь разделиться на три части. А каждой из этих своих личностей проверить разные варианты местонахождения Беуса. Увы, сие невозможно. Значит, остается один вариант, каковой и следует выбрать.
