Пули пролетели мимо, но Рагнар резко затормозил — разглядел, видать, у меня пулемет и понял, что вооружен он слабее.
— Взять ее! — заорал он. — Всех она не перебьет.
— Но на многих хватит, — сказала я так тихо, что слышали только сидящие за столом.
— Это приказ! — снова заорал Рагнар.
— Оставайтесь на местах — вот это приказ, — сказала я, — вы мне живыми нужны.
Все уставились на меня. Никто не шевелился. Нет, я не стала тут главной. Пока нет. Но сейчас, по крайней мере, главным был пулемет, а не Рагнар. Рагнар же явно проигрывал.
Однако правила игры Рагнар тоже знал. Он спрыгнул с мотоцикла и поднял «калаш».
— Один на один, без оружия!
Крикнув это, он вытащил магазин и отбросил его в сторону. Тот громко брякнул об пол.
— Или зассала, мисс кикбоксерша?
Я, разумеется, могла бы и отказаться, пристрелить его на месте, но я знала, что банда ни за что не признает главной телку — для этого спустить курок недостаточно.
Я слезла с мотоцикла, взяла с собой пулемет, подошла к столу и, вытащив обойму, положила ее перед ними. За спиной у меня зарычал мотоцикл, я обернулась и увидела, что Рагнар снова оседлал его и уже направляется прямо на меня, раскручивая над головой цепь с крюком. Шагнув к нему, я остановилась между крючьями для туш и замерла. Я наблюдала это столько раз, что давно уже изучила его технику — я знала, когда он выбросит крюк. И, увидев перед собой крюк, я выставила вперед пулемет. Цепь обвилась вокруг дула, крюк зацепился прямо посередине, в моем распоряжении была одна секунда. Я закинула пулемет на крюки для туш, так чтобы они находились по обе стороны от крюка Рагнара, выпустила оружие из рук и отступила назад. Шкивы и стальные тросы наверху дрогнули и натянулись, а от мотоцикла Рагнара до балки наверху будто бы пролегла прямая железная линия. Взвыв, мотоцикл затормозил, колеса оторвались от пола. Сам же Рагнар, описав изящную дугу, перелетел через руль и, пролетев десять метров, в глухим шлепком шмякнулся об пол и растянулся под несколькими крючьями для туш.
Я подошла к нему.
Он лежал, повернувшись ко мне спиной, по всей видимости без сознания. Однако стоило мне приблизиться, как морское чудовище у него на куртке ожило, и я заметила, как Рагнар потянулся к поясу. Я поспешно врезала ему по руке. Он успел обернуться, но блестящий пистолет — похоже, дорогой «глок» — выронил. Я могла бы позволить Рагнару подняться на ноги, я все равно его прикончила бы, но приходилось работать на публику. И публика эта пока сомневалась, что телка, утверждающая, будто она тут главная, и впрямь такая крутая и ловкая. И безжалостная. Поэтому, пока он еще лежал, я наградила его простым, но эффективным футджобом и, не дав опомниться, угостила так называемым удушающим сзади — левой рукой обхватила за горло, взяла правой в захват и уткнулась лбом ему в затылок, вроде как утешая, а на самом деле перекрыв доступ крови к мозгу. Десять секунд — и Рагнар вырубился. Я выпустила его из рук и дернула вниз крюк. Взглянула на стол в пятнадцати метрах от меня. Они во все глаза таращились на нас. Я перевернула Рагнара на живот, сорвала с него куртку и, сдерживая тошноту, воткнула крюк в обтянутую бледной кожей спину.
Отойдя к стене, я повернула лебедку, и Рагнар поднялся над полом. Кровь тихо струилась у него по спине, затекая под пояс. Когда он повис в полуметре над полом, я подошла к его мотоциклу, взяла цепь и связала ему за спиной руки. Рагнар пришел в себя, кричал и ругался, начал было дергаться, стараясь высвободиться, но вскоре прекратил — похоже, не понравилось, как крюк впивается в мышцы и плоть.
Я вернулась к столу и встала перед ними. На их лицах читался вопрос: и кто теперь позаботится, чтобы они не ложились спать голодными, чтобы у них была одежда и крыша над головой, куда не доберутся враги? Лузер на крюке выбыл из игры, это очевидно, но неужто главной теперь будет она — телка?
— Вы забрали мою вещь, — сказала я, — мой «ремингтон». У кого он?
Естественно, они не удержались и как по команде уставились на одного.
— Давай-ка, — приказала я ему — парнишке со здоровенными прыщами, которому от силы было лет пятнадцать. — Живо тащи его сюда.
Он встал и пошел к мотоциклам.
— Бегом!
Он побежал.
— Остальные за мной! — бросила я и, развернувшись, зашагала к Рагнару.
За спиной было тихо, и я подумала, что вот отстой, они для меня потеряны. Но потом звякнули брошенные на стол вилки и заскрипели стулья.
Мы выстроились полукругом перед Рагнаром. Он тяжело дышал, его физиономия кривилась от боли, и тем не менее он молчал. Кровь — правда, ее было меньше, чем вытекло у Тупня из сонной артерии, — стекала на сапоги, оттуда капала на пол и действительно устремлялась к ближайшему сливному отверстию.
— Он заставил одного из наших сознаться в убийстве, которого тот не совершал, — я показала на Рагнара, — а затем убрал его. В «Хаосе» у нас мало правил, но без тех, что есть, мы никто.
Я говорила громко, громче, чем намеревалась. Может, для того, чтобы заглушить эхо, а то получилось, будто в церкви.
— Правило первое: один за всех и все за одного. Будем ему следовать — и нас не победить. Не будем ему следовать — и «Хаос» через месяц стухнет.
Я огляделась. Некоторые закивали.
Откуда-то сбоку послышались шаги. Я обернулась. Мальчишка с прыщами протянул мне мой «ремингтон».
— Рагнар, — начала я, — это твои присяжные. Признаешь ли ты себя виновным?
Он застонал и дернул ногой, отчего тело вполоборота развернулось.
— Ясно. — Я зарядила ружье и вскинула его. — Тогда…
Рагнар захрипел, и я опустила ружье.
— Я ради нас старался, — едва слышно прошептал он, — ради «Хаоса». Если бы Тупень отказался от показаний, никакого оружия нам не видать бы.
— Сколько мета ты предложил Кевину за убийство Тупня?
— Не особо много, — прошептал Рагнар.
— Естественно, потому что Кевин и так на пожизненном, убийством больше, убийством меньше — терять ему нечего.
— Терять нечего, — повторил Рагнар.
Его голова опускалась все ниже.
— Полагаю, ты никому здесь не рассказывал, что собираешься слить одного из своих?
— Оружие, еда… — просипел Рагнар. Его подбородок упирался теперь в грудь. — Если б не я, ничего этого не было бы.
— Зато, — возразила я, — у нас был бы Тупень.
Рагнар не ответил. Тело его скрючилось и смахивало на эмбрион.
