Я приподнялся, опираясь спиной о стену, и Питер присел рядом. Я дышал. Вдох, затем выдох. Повторил. Вдох, затем выдох. Пульс постепенно замедлялся, пока я наблюдал, как пустеет улица и люди направляются к арене.
— Это план такой был? — через некоторое время спросил я.
— Что именно?
— Вот это. Что я упаду перед быками и ты меня спасешь. Такой все это время был план?
По нему было видно, что он собирался ответить что-то вроде «Ты о чем?» или «Я не понимаю». Но похоже, он сообразил, что я все понял.
— Нет, — ответил он, — такого плана не было.
— Нет?
— Спасения в нем не было.
Он откинул голову назад, к побеленной стене. Я поступил, как он, и смотрел между фасадами домов на безоблачное небо.
С переулков вверх и вниз по улице уже начали убирать заграждения.
— Так ты в Сан-Себастьян ездил?
— Да.
— Зачем?
— Надо было выяснить, что там произошло.
— Выяснил?
— Я видел твой труп.
— Это не я. По крайней мере, не совсем.
— Кто же это тогда?
— Трудно объяснить. Это я, но без моего самоощущения.
— Поэтому ты смог его убить?
— Да. Но это было непросто, болезненно.
— Но не настолько болезненно, чтобы воздержаться?
— Боль от потери Мириам была бы сильнее. С моей точки зрения, убийство себя было необходимо.
— Тебе пришлось убить самого себя, чтобы она была твоей?
— С двумя Питерами возникло бы очень много путаницы, тебе не кажется?
— Закурить есть?
Он выпрямил ноги, залез в карман и вытащил из пачки две сигареты. Зажег обе.
— Что же первый Питер сделал не так? — спросил я.
— Он не увидел, что вы с Мириам словно созданы друг для друга. — Он затянулся. — Убери слово «словно». Вы созданы друг для друга. Ты виделся с ней в Сан-Себастьяне?
— А ты как думаешь?
— Вы же две цикады. Естественно, вы нашли друг друга.
— Я нашел ее.
— Да, поет-то самец цикады.
Я снова посмотрел на него. Он казался еще старше теперь, чем тогда, когда мы стояли и ждали быков, — словно за несколько секунд постарел на десять лет.
— Что произошло? — спросил я, затягиваясь сигаретой. — Ты выяснил, как путешествовать во времени?
— У меня ушло на это одиннадцать лет. У меня и маленькой исследовательской группы в Швейцарии. И ты путешествуешь не во времени, а между параллельными вселенными, ну или цепочками событий. Мы выяснили, как проникнуть в заднюю дверь к параллельным вселенным, но сложность в том, чтобы найти вселенную, в которую мы хотим попасть, поскольку их бесконечно много, а большинство из них — мертвые, холодные миры. Ты не можешь ничего изменить в той вселенной, где установилась цепочка событий, но ты создаешь новые вселенные, когда перемещаешь что-то — даже всего атом — из одной вселенной в другую. Если ты найдешь вселенную, которая до какой-то точки — например, до утра после того, как ты спас Мириам, — идентична с той, в которой ты находишься, и переместишься туда, образуется новая вселенная: у тебя будет ощущение, что ты изменил ход событий, но на самом деле она просто новая. То есть даже не новая — просто ты испытываешь это в первый раз. Понимаешь?
— Нет.
— Я нашел способ поиска вселенных, похожих на ту, в которой ты находишься. У нас он называется синхронизатор среды. В той вселенной, откуда я прибыл, я за это Нобелевскую премию получу.
Я засмеялся. Больше я ни на что не был способен.
— Значит, ты проник в эту вселенную сразу после того, как я спас Мириам. Но почему не раньше?
— Потому что это идеальная исходная точка — я спасаю ей жизнь. То есть она думает, что ее спас я. Поэтому для начала мне был нужен ты. — Он затянулся. — Ведь я, как известно, не умею плавать.
Я помотал головой:
— Боже мой, почему ты просто не нашел вселенную, где Мириам будет твоей без всего этого?
— Разумеется, такая тоже существует, но найти ее невозможно, поскольку в синхронизаторе среды содержатся лишь одинаковые вселенные. Поэтому мне пришлось быстро заходить в одну из них и оттуда начинать создавать, или испытывать на себе, новую — ту, в которой, я надеюсь, Мириам будет моей.
— Ты определенно придал поиску любви новое измерение, — сказал я, тут же пожалев о своей попытке пошутить.
Но Питер, казалось, не обратил на это внимания.
— Любовь превыше всего, — только и произнес он, следя за сигаретным дымом. — Существует бесконечное множество вселенных, где мы с тобой сидим и ведем эту беседу и точно так же вьется дым. И бесконечное множество вселенных, где мы ведем точно такую же беседу, но дым вьется чуть по-другому или изменилось всего одно слово. Но в моем синхронизаторе сред таким вселенным места нет. Итак, во всех, куда я могу проникнуть, Мириам становится твоей. И мне придется пройти их, чтобы создать новую — со счастливым концом.
— Потому что любовь превыше всего?
— Превыше всего это.
— Любовь — это лишь чувство, созданное эволюцией, чтобы человеческий вид сформировался и эффективно защищал свои гены и своих близких.
— Знаю. — Питер потушил сигарету о брусчатку. — И тем не менее она превыше всего.
— Настолько, что ты готов убить существующую в этой вселенной версию самого себя?
— Да.
— И меня, лучшего друга?
— В теории — да. Но на практике, очевидно, нет.
— Сначала ты пытался меня убить, а потом спас. Почему?
Он опустил взгляд на потушенную сигарету — он все водил ею по земле.
— Все как ты сказал. Ты мой лучший друг.
— Ты не смог меня убить.
— Скажем так. — Улыбнувшись, он встал. — Пойдем позавтракаем?
Мы пошли в бар «У Джейка». Я заказал омлет, Питер — ветчину и кофе.
Видимо, он выбросил темные очки и шапочку, когда мы побежали. Теперь, без них, я видел, что светлые волосы чуть потемнели и что у него мешки под глазами, и белки прежде были белыми, как сваренные вкрутую яйца, а теперь в них появилась сеточка кровеносных сосудов и нечто матово-желтое. А вот зубы все так же сияли белизной.
— Значит, если я правильно тебя понял, — заговорил я, — Мириам будет моей, а ты до конца жизни будешь несчастлив.
— Весьма вероятно, но помни: я в новой для меня вселенной, мне известно только, что она была такой же, как та вселенная, откуда я пришел, вплоть до того момента, как я здесь оказался. Теперь из-за моего перемещения она расщепилась.
