Холодное лезвие никуда не делось.
– Как так вышло, что ты опередил меня?
– И как так вышло, что я отплатил тебе добром за зло, разведя огонь и приготовив еду? Меня не так-то легко потерять, Колум Макиннес, и негоже проводнику поступать так, как ты поступил сегодня. А теперь убери свой кинжал от моего горла и дай мне поспать.
Он, по обыкновению, ничего не сказал, но клинок спустя несколько мгновений исчез. Я заставил себя не вздохнуть и не выдохнуть, надеясь, что ему не слыхать, как у меня колотится сердце. Больше до рассвета я глаз не сомкнул.
На завтрак я сварил нам овсяной каши и покидал в нее несколько слив, чтобы хоть как-то их размягчить.
Горы высились перед нами, черные и серые на фоне небесной белизны. Над ними кругом ходили орлы, огромные, с истрепанными крыльями. Колум взял шаг поумереннее, так что я просто шел рядом – хоть и на один его шаг приходилось по два моих.
– Далеко еще? – спросил я.
– День. Может быть, два. От погоды зависит. Если тучи спустятся – два дня, а то и все три…
Тучи спустились к полудню. Мир оказался закутан в одеяло тумана, которое было похуже, чем дождь: капли воды висели в воздухе, промокая нам одежду и самую шкуру. Камень стал скользким, так что мы с Колумом замедлили подъем и стали ступать осторожней. Теперь мы карабкались в гору – вверх, по козьим стежкам и крутым, утесистым тропкам. Камни кругом были черные и гладкие как стекло; мы шли и лезли, взбираясь, цепляясь за гору, скользили, качались, спотыкались, но даже в тумане Колум знал, куда идет, а я поспевал за ним.
У плескавшегося поперек дороги водопада шириною с добрый дубовый ствол он остановился и, сняв с плеч веревку, обмотал вокруг скалы.
– Этого водопада тут раньше не было, – сказал он мне. – Я пойду первым.
Другой конец веревки он привязал себе за пояс и двинулся осторожно вперед, вдоль по тропе и в воду, льня телом к мокрому телу скалы, шаг за шагом продвигаясь через бурлящий поток.
Я боялся за него, боялся за нас обоих. Задержав дух, я смотрел, как он идет сквозь воду, и выдохнул, только когда он уже был на том берегу. Он проверил веревку, подтянул ее, сделал мне знак идти следом за ним, как вдруг под ногой у него подался камень, он поскользнулся на мокрой скале и ухнул в пенную бездну.
Веревка выдержала, и скала позади меня тоже выдержала. Колум Макиннес висел над пропастью и глядел на меня. И тогда я вздохнул, уперся хорошенько ногами в глыбу базальта и принялся тянуть его вверх. Через какое-то время я выволок его, мокрого и чертыхающегося, обратно на тропу.
– Ты сильнее, чем кажешься, – молвил он, а я проклял собственную глупость.
Должно быть, он прочел это у меня по лицу, потому что, отряхнувшись как собака и окатив все кругом дождем брызг, он продолжал:
– Мой мальчишка, Колум, пересказал твою байку о том, как за тобой пришли Кэмпбеллы, а жена отослала тебя в поля за отцом, так что они подумали, будто она – твоя ма, а ты – мелкий шкет.
– Это просто байка, – сказал я. – Так, чтобы время провести.
– Да ну? – удивился он. – Потому что я и вправду слышал про банду Кэмпбеллов, высланную несколько лет тому назад наказать одного коровьего вора. Ну, так они из дома уехали, да назад не приехали. Если такой малыш, как ты, способен уложить дюжину Кэмпбеллов… он и верно должен быть силен. И быстр.
И глуп, уныло добавил я про себя. Ну кто его, малыша, за язык тянул рассказывать ребенку ту старую байку?
Я тогда перебил их по одному, как кроликов, когда они отходили облегчиться или поглядеть, куда там запропастились товарищи. Успел порешить семерых, прежде чем жена покончила с первым. Мы закопали их там же, в долине, и сложили поверх небольшой каирн из камней, чтобы придавить им плечи и чтобы призраки не шлялись потом по земле. На душе у нас было печально – оттого что Кэмпбеллы приходили убить меня и что нам пришлось вместо этого убить их.
Убивать мне вообще не нравится: никакому мужчине не стоит этого делать, и никакой женщине. Бывает, что без смерти не обойтись, но все равно она – зло. Я не сомневался в этом тогда, не сомневаюсь и сейчас, даже после всех событий, о которых рассказываю.
Я забрал веревку у Колума Макиннеса и полез вверх по скале, туда, где водопад переваливал через гребень холма. Там оказалось достаточно узко, чтобы мне переправиться – и довольно скользко, но я все осилил без помех, привязал веревку, спустился по ней, кинул конец Колуму, и он тоже перешел.
Спасибо он не сказал – ни за спасение жизни, ни за переправу, да я и не ожидал благодарностей. Правда, того, что последовало вместо них, я тоже не ожидал:
– Ты – даже не целый мужик и рожею страшен. А твоя жена – она тоже маленькая и безобразная, как ты?
Я решил не обижаться, и плевать, хотел он меня обидеть или нет.
– Нет, – просто сказал я. – Она – высокая женщина, почти как ты, а когда была молода – когда мы оба были молоды, – слыла самой красивой девушкой на равнинах. Барды слагали песни, восхваляя ее зеленые глаза и длинные кудри цвета червонного золота.
Мне показалось, что на этих словах он дернулся, хотя, скорее уж, я все себе вообразил… или просто очень хотел, чтобы так оно и было.
– Как же ты ее завоевал?
Я ответил чистую правду.
– Я желал ее, а что я хочу – то получаю. Я был упорен. Она сказала, что я мудр и добр и всегда смогу ее обеспечить. Так и вышло.
Облака снова заскользили вниз, мир размылся по краям, стал мягче.
– Еще она сказала, я буду хорошим отцом. И я сделал все, что мог, дабы вырастить славных детей. Которые, если тебе интересно, тоже все нормального роста.
– Я стараюсь вколотить немного ума в молодого Колума, – поделился старый Колум. – Он – совсем не плохой парень.
– Все равно ты можешь это делать, только пока они дома, с тобой, – отозвался я.
И замолчал, и припомнил тот долгий год… а еще Флору, когда она была совсем малышкой и сидела на полу с мордочкой, перемазанной вареньем, и глядела на меня снизу вверх, так, будто я был самым мудрым человеком на земле.
– Убежали, да? Я сам убежал, когда был еще мальцом. Двенадцать мне стукнуло. Добрался до самого замка короля над водой. То бишь отца нынешнего короля.
– Нечасто услышишь, чтобы такое говорили вслух.
– Я не боюсь, – буркнул он. – Только не здесь. Кто тут нас услышит? Орлы? Я видел его, короля. Он был толстяк и говорил на чужеземном языке хорошо, а на нашенском – только с трудом. Но он все равно был наш король. И если он вернется к нам снова, ему понадобится золото для кораблей и ружей и чтобы кормить войска.
– Так и я думаю, – сказал я на это. – Затем мы и ищем пещеру.
– Это дурное золото, – молвил он. – Оно – не за так. У него есть цена.
– Все на свете имеет свою цену, – пожал плечами я.
