– А вы не могли бы назвать мне имя этого драматурга? Возможно, мне стоит поговорить с вашим приятелем лично.
Верне покачал головой:
– Боюсь, это никак невозможно. Он человек деловой и не хочет, чтобы кто-то знал о его причастности к театру.
– Понятно. – Мой друг вытащил из кармана трубку, сунул ее в рот и рассеянно похлопал себя по карманам. – Прошу прощения, – сказал он, – кажется, я забыл свой кисет.
– Я курю крепкий черный табак, – сказал актер, – если вас это не смущает…
– Ни в коем случае, – с жаром заверил его мой друг. – Я и сам курю крепкий табак. – Он набил трубку предложенным табаком, и они закурили. Мой друг живописал свое ви́дение пьесы, с которой можно было бы отправиться в тур по городам Нового Света, от острова Манхэттен и до самого дальнего южного края континента. Первый акт – третья сегодняшняя пьеса. Далее можно было бы развернуть драматическое повествование о власти Старейших над людьми и их богами, или, быть может, о том, что случилось бы с человечеством, не будь у него образчиков в лице Королевских семей, о мире варварства и тьмы. – Впрочем, ваш таинственный деловой человек станет автором этой пьесы и разберется сам, – оборвал свою речь мой друг. – Мы поставим спектакль по его пьесе. Но я гарантирую вам внимание публики, о каком вы и не мечтали, и значительную часть дохода от билетов. Скажем, пятьдесят процентов!
– Очень заманчиво, – сказал Верне. – Надеюсь, это не станет очередной иллюзией волшебного фонаря!
– Нет, сэр, разумеется, нет, – со смехом ответил мой друг, дымя трубкой. – Приходите ко мне на Бейкер-стрит завтра утром, после завтрака, часов, скажем, в десять, вместе со своим другом-драматургом – я подготовлю контракты.
Актер воздвигся на стул и хлопнул в ладоши, привлекая всеобщее внимание.
– Дамы и господа, я хочу сделать объявление! – сказал он, и его звучный голос заполнил всю гримерку. – Этот джентльмен – Генри Кемберли, театральный агент, и он предлагает нам переплыть Атлантический океан, дабы обрести богатство и славу.
Кое-кто радостно вскрикнул, а комик заметил:
– Да, это будет приятное разнообразие после селедки и квашеной капусты, – и все рассмеялись.
И под этот смех мы с моим другом вышли из театра на объятые туманом улицы.
– Мой дорогой друг, – сказал я. – Что бы вы ни затевали…
– Ни слова больше, – перебил он меня. – В этом городе слишком много ушей.
Мы не обмолвились ни единым словом, пока не поймали кэб и не забрались внутрь; кэб загрохотал по Черринг-Кросс-роуд.
И даже тогда мой друг для начала вытащил изо рта трубку и вытряхнул наполовину выкуренный табак в жестянку. Он плотно завернул крышку и убрал жестянку в карман.
– Что ж, – сказал он. – Долговязого мы нашли – или же я голландец. Остается надеяться, что жадность и любопытство Хромого Доктора приведут его завтра утром к нам в дом.
– Хромой Доктор?
Мой друг фыркнул:
– Я его так называю. По следам и прочим уликам на месте преступления я понял, что в ту ночь в комнате, помимо жертвы, были еще двое: высокий мужчина, которого, если я понимаю правильно, мы только что отыскали, и еще один, ниже ростом и хромой – он профессионально выпотрошил принца, что выдает в нем медика.
– Доктора?
– Именно. Неприятно об этом говорить, однако мой опыт доказывает, что если врач обращается ко злу, он ужасней и отвратительней наимерзейшего головореза. Взять хотя бы Хьюстона, который использовал ванну с кислотой, или Кэмбла, который привез в Илинг прокрустово ложе… – Весь остаток пути он говорил в том же ключе.
Кэб остановился.
– С вас шиллинг и десять пенсов, – сказал кэбмен. Мой друг бросил ему флорин, кэбмен ловко поймал монету на лету и коснулся поношенного цилиндра. – Премного вам обоим благодарен, – сказал он, и лошадь зацокала в туман.
Мы пошли к парадной двери. Когда я отпер ее, мой друг сказал:
– Странно. Наш кэбмен взял и проехал мимо вон того человека на углу.
– В конце смены такое бывает, – заметил я.
– В самом деле, – сказал мой друг.
В ту ночь мне снились тени, огромные тени, затмевавшие солнце. Я в отчаянии взывал к ним, но они не хотели меня услышать.
5. Кожица и косточка
Начинайте весну с весенней походки! Сапоги, туфли и башмаки от джека. Спасайте свои подметки! Каблуки – наша специальность. Обувь от джека. И не забудьте посетить наш новый магазин готовой одежды и аксессуаров в ист-энде: вечерние платья, шляпки, новинки сезона, трости, трости со шпагами… Магазин джека на пикадилли. Весенняя упругость в весенних прогулках!
Первым явился инспектор Лестрейд.
– Вы поставили на улице своих людей? – спросил мой друг.
– Конечно, – ответил Лестрейд. – И дал им строгие указания впускать любого, кто захочет войти, и задерживать всякого, кто попробует выйти.
– И у вас есть с собой наручники?
Вместо ответа Лестрейд сунул руку в карман и мрачно побренчал двумя парами наручников.
– А пока мы ждем, сэр, – сказал он, – может быть, вы расскажете мне, чего именно мы ждем?
Мой друг извлек из кармана трубку, но не закурил, а положил ее на стол. Затем достал жестянку, в которую вчера ссыпал табак, и стеклянный пузырек, куда собрал пепел, найденный у камина в той комнате в Шордиче.
– Вот, – сказал он. – Гвоздь в гроб нашего нового друга, мистера Верне. Если я все понимаю правильно. – Он помолчал, достал карманные часы и осторожно положил их на стол. – У нас есть еще несколько минут. – Он повернулся ко мне: – Что вам известно о восстановителях?
– Ничего хорошего, – ответил я.
Лестрейд кашлянул.
– Если вы говорите о том, о чем я думаю, – сказал он, – этот разговор лучше, пожалуй, немедленно прекратить.
– Поздно, – сказал мой друг. – Ибо есть те, кто не верит, что пришествие Старейших было благом для человечества, как полагаем все мы. Эти анархисты хотят восстановить старый порядок, когда люди сами, если угодно, вершили свою судьбу.
– Я не желаю выслушивать этот опасный бред, – заявил Лестрейд. – Должен предостеречь вас…
– Должен предостеречь вас, – перебил мой друг, – не надо быть таким ослом. Потому что принца Франца Драго убили восстановители. Они убивают в тщетных попытках понудить наших хозяев оставить нас в покое, «во тьме невежества». Принца убил rache – этим словом прежде называли охотничьих псов, и если бы вы потрудились заглянуть в словарь, инспектор, вы бы это знали. Также оно означает «месть». Охотник оставил автограф на обоях в комнате, где совершил убийство, как художник, который подписывает картину. Но принца убил не он…
– Хромой Доктор! – вскричал я.
– Очень хорошо. В ту ночь в комнате был высокий мужчина – я сумел вычислить его рост, поскольку надпись располагалась на уровне глаз. Он курил трубку – в камине остались пепел и табак – и с легкостью выбил ее о каминную полку, что затруднительно было бы сделать невысокому человеку. Необычный сорт крепкого табака. Следы в комнате были по большей части затоптаны вашими исполнительными подчиненными, но я все же нашел пару четких следов за дверью и у окна. Кто-то ждал там: человек небольшого роста, судя по походке, и при ходьбе он налегал на правую ногу. На дорожке рядом с домом я нашел еще несколько четких следов, а на скребнице осталась глина многообразных оттенков, что дало мне дополнительные сведения: высокий человек сопроводил принца в меблированные комнаты, а потом ушел. В комнате их дожидался второй, кто так мастерски принца разделал…