– Нет, он грамотный! Держится смело! Не из простых… Ни мы, ни Земской приказ, ни Разрядный такого судить не можем.
[134]
– Быть по сему, – подумав, согласился Лавр. – Пойду на Сытный двор, поговорю о тебе. Но не завтра. В общем, с тебя штука сукна. Не мне, Соймонову.
– Благодарен буду, Маджид! Не сукна – шёлка принесу! Нам ямщики привозят.
– Контрабанда?
– Что? – не понял этого слова Ульян.
– Лучше бы они вам мёд привозили
[135], – замял свою оговорку Лавр.
Посмеялись, потом Лавр велел:
– Зови, кого ты там привёл, – и стал сбивать сургуч с горлышка бутылки.
Ульян вскочил, широкими шагами ушёл за дверь, ввёл в горницу молодого парня, практически подростка, в шубе до пят и меховых сапогах. Представил его:
– Вот он! Глебом кличут, – а парню строго пояснил: – Смотри, се твой новый хозяин Маджид. Что он скажет, то и будешь делать. Понял? – а поскольку парень не отвечал, во все глаза и даже открыв рот глядя на своего «нового хозяина», обратился к Лавру:
– Буду ждать, Маджид! Зови, когда пойдёшь на Сытный двор.
И повернулся, собираясь идти вон.
– Эй, эй! – удивился Лавр. – Надо бы бумагу составить.
– Забирай так, без росписи. Он по бумагам не проходит, – и Ульян распахнул дверь.
– А пиво? – крикнул Лавр.
– Это тебе!
Двери хлопнули. Ульян ушёл.
– Пиво? – простужено прохрипел незнакомец. – Где пиво? – он схватил бутылку, налил, разбрызгивая, в кружку и стал пить. Лавр молча смотрел на него: абсолютно чужой человек.
– Ну, здравствуй, – выпив и переведя дух, молвил незнакомец. – Я всё гадал, куда он меня ведёт. То Маджиду, говорит, сдам, то Персу. А оказывается, Лавру Гроховецкому! Моему прадеду с Чистых прудов. Поверить не могу. Не узнаёшь меня, что ли?
– Нет.
– Брось! Да, когда виделись в твоих тридцатых годах, я был уже стариком, но узнать-то можно! Ну, вглядись.
– Не помню тебя.
– Я работал в парикмахерской на углу Покровки! Глеб Денисович я! Стриг тебя много раз, а потом болтали на крыльце!
– Извини, внучек, – с сомнением сказал Лавр. Ту парикмахерскую он хорошо знал, а с парикмахершей Надей чуть было не закрутил романа. – Меня стригла Надя, а вторым там был не ты, а глухой Иван Кузьмич.
– Кузьмича знаю, а что за Надя? Какая Надя? Не было у нас Нади.
Опять хлопнула незапертая Лавром дверь. Вернулся Ульян:
– Шубу забыл! – крикнул он. – Шуба на нём наша, ямщицкая! Скидывай, болезный.
– Полный зашквар!
[136] – криво улыбнулся Глеб и скинул шубу; под ней не было совершенно ничего.
Лавр возмутился:
– Ты что творишь? Коли шуба тебе столь мила, то забирай её вместе с мо́лодцем. И пиво своё. И никакого тебе мёду.
Ульян помялся, повздыхал, махнул рукой, и опять ушёл.
– Снимать шубу с голого! – шумел Лавр. – Ещё бы сапоги стянул! И без шапки тебя по морозу гонял! Всё-таки не русский он человек… Так, что ты там про Надю говорил?
– Не знаю я никакой Нади!
– Я в этом году окончил школу, – вещал Глеб Гроховецкий. – В 2017-м. А где учиться дальше, не решил ещё. На бюджетные места в хороших вузах у меня мало баллов по ЕГЭ, а где баллов на бюджетку хватит, не хочу. Отец мне: иди учиться за деньги! Я оплачу. Но это … ха-ха! Его оплату придётся стопудово покрывать своими результатами, и если что не так, он будет нудить, а на фига надо. Зачем учиться? Я освоил НТМL, CSS, JavaScript, PHP и MySQL. У отца свой интернет-магазин, и я сам собрал ему веб-сайт.
Он взглянул на Лавра, пояснил:
– Отец контроллерами торгует.
Они сидели в избе Лавра. Было слышно, как снаружи свистит ледяной ветер. В печи, к кирпичному боку которой притулился Лавр, потрескивали дрова. Глеб устроился на кованом сундуке со сдвинутой к бревенчатой стене, для мягкости, периной, набитой сеном. Он уже насытился, съевши холодного мяса с квашеной капустой, и пил пиво – не то гадкое, что принёс Ульян, а из запасов Лавра.
– По жизни я, вообще-то, хардкорный геймер, – сказал правнук, высосав очередную баклажку. – Мне нравятся квесты, сделанные по историческим фактам. Люблю комбинации квеста и экшена, особенно игрушки в жанре стимпанк.
Лавр подумал, что такими речами этот юноша и впрямь мог свести с ума ямщиков. О чём он говорит?! И зачем. Он – в московском царстве Ивана Грозного! Ему известно, кто я, и откуда. И он сыплет словами, которые мне заведомо непонятны. Может, это результат шока? Или он дурачок, мой правнук, и упивается собственной значимостью, показывая, насколько больше всех остальных здесь он знает?
Лавр посмотрел в угол, где прикорнула на лавке его жена Анна. Она, покормив их и перемыв посуду, завернулась там в тряпьё и заснула. Слушать их беседу, а тем более понимать их речи, она была не в состоянии.
– Стимпанк – это когда в инвентаре показаны старинные механизмы, паровозы, дирижабли, – бубнил правнук. – Я когда жил в XIX веке, замечал, где дизайнеры прокололись. Мода не та, причёски. А то вдруг мамонтов напустят. Ты видел мамонтов?
– Видел, – отозвался Лавр. Его разморило, он тоже хотел спать.
– Они вкусные, мамонты?
– Так себе. Ты чего дёргаешься?
Действительно, взгляд парня блуждал, руки шевелились, пальцы дёргались.
– Ломает, – пожаловался он. – Три дня не гамал. Болезнь такая. Пройдёт.
– Я бы советовал тебе, когда вернёшься в своё постоянное время, идти в медицинский институт, учить лечебные травы …
– Чтобы самого себя хилить
[137] в этом вашем реалити-шоу? – снёс очередную бессмыслицу Глеб. – Ты меня в XXI веке долбаешь своими советами, и тут будешь? Я бы лучше на исторический фак пошёл.
– Погоди! Как, в XXI веке? Я родился в 1917 году! И что, я у вас там жив ещё?
