Трёх из пяти девиц, шедших сверху на застолье в честь бога Симаргла под предлогом «поглядеть на гусли» – их звали Жуйка, Котка и Любава, уже сосватали. То есть их родители, и родители женихов сговорились, и каждая невеста вплела себе в косу не одну, а две ленты, как знак своего нового статуса. Эти девы ожидали струга, который повезёт их в сопровождении мамаш вниз по Москве-реке, к месту её впадения в Оку, в крупный городец Вятич: оттуда их заберёт новая родня. Другие две – Печора и Гуляйка, пока вплетали в косы только по одной ленте, они были в ожидании.
Когда девы, пройдя южными воротами городца, зашагали сверху к их посёлку, туда как раз поднималась компания более молодых по сравнению с ними детишек Созыки и Бозыки, во главе с Чернявкой, которая не доросла ещё до брачного возраста и не вплетала в косу ни одной ленты. Сейчас она вообще шла «космачом», без косы. Встретившись на склоне, две молодёжные группы затеяли разговоры и смех. Услышав их, с сеновала спустились наконец проспавшиеся мужики. Созыка чувствовал себя хуже всех, и сразу со стоном припал к баклажке пива. А Лавр продолжал свои этнографические наблюдения.
Обычно девки ходили с непокрытой головой, но по случаю праздника две невесты возложили на себя венец, обруч из берёсты, обтянутый тканью с вышивкой, а третья – кожаный обруч, побогаче, изукрашенный речным жемчугом. Встречавшие их у дома Таруса и Навка – жёны Созыки и Бозыки, и вдовая Самига́, были в платках. С надвинутых на платки обручей свисали семилопастные кольца, эдакие солнышки из серебра.
Серьги в ушах были у всех, но если у старших – с каменьями, то у невест простые. На шеях – серебряные гривны, на перстях – перстни. Любили мужи народа вятичей украшать своих женщин! А те и не возражали.
– Показывай гусли! – звонко закричала Печора.
– Как? – поразилась Навка. – Сначала пожалуйте за стол, отведать яства.
– И выпить, – просипел Бозыка.
Уселись на длинные лавки и с шутками, прибаутками, вознося славу Симарглу, принялись за трапезу. Рвать зайца верчёного взялся Угрюм, ведь это он его принёс. А наконечники стрел для его лука ковал он, Лавр. Он освободил всех здешних от работы в кузне, отныне они спокойно работали в лесу, поле и на реке.
Женщины выспрашивали у девиц, кто как там у них наверху справился с наполнением закромов. Те тараторили, не забывая пить и закусывать, стреляя глазками в Великана. Из присутствовавших мужчин он был самый молодой, красивый и, главное, холостой. По нему многие в городце сохли, он это знал и иногда пользовался.
– Великан, а Великан! – игриво спросила Печора. – Ты почему не женишься?
Лавр сделал вид, что не слышит. Жениться тут он вообще не собирался. Первичный план был простой: недельку осмотреться, и двинуть вниз по реке, а там Волгой до Каспия, и в Персию. Две полные жизни прожил он в благословенной Персии! Самое милое дело, это устроиться при ком-то, кто служит власти, хоть центральной, хоть местной. Учёные, поэты, садовники или строители шахиншаха или наместника – кто угодно, обеспечат тебе сладкую, сытную жизнь. Главное, не попадаться на глаза самим властителям.
Но в этой древности возникла проблема: движение по реке было ограничено; за рекой наблюдали. Струги строили на реке Фильке, строили мало и маленькие; грузили на глазах князя доверху и отправляли на Оку к Вятко. Иногда ватаги бурлаков притаскивали их обратно, против течения, и опять грузили и отправляли, так что уплыть на них незамеченным было совершенно невозможно.
Не идти же в Персию пешком?!
Вот и застрял он здесь в ожидании оказии. Не исключено, что назначение мастером и скорая поездка к Вятко-князю позволят ему решить проблему.
Объяснить всё это Печоре он бы не смог. А потому, чтобы уйти от ответа, взял в руку огурец и стал оглядывать его.
– Что? – спросил его Созыка. – Налить, что ли?
– Как сюда попал огурец? – спросил его Лавр.
– Бабы, наверное, принесли, – предположил Созыка.
– Да, – подтвердила Навка. – Ешь, милок.
– Великан не знает, откуда огурцы берутся! – сказала Жуйка, и все засмеялись.
– А откуда дети берутся, Великан знает? – спросила Гуляйка.
Девицы уже изрядно выпили наливки из сизой дерезы с добавкой толики мяты и мёда, и шутили напропалую.
– Великан! Тебе рассказать, откуда дети берутся?
– Они от огурцов ро́дятся! – и девки стали хихикать, взвизгивать и пихаться локтями. Сытый Лавр чувствовал себя тюленем среди птичьей стаи.
– А что не так с огурцом? – спросил Угрюм.
– Огурцы – это вьетнамская лиана, – объяснил ему Лавр. – Ну, ладно, лимон – его привезли из Персии. В солёном растворе он любую дорогу выдержит. Но огурцы-то! Откуда здесь рассада?
Никто ничего не понял. Он попытался исправить положение:
– Вьетнам очень далеко, там жарко и влажно, потому там и растут лианы.
– У нас тоже жарко и влажно, – удивился Бозыка.
Лавр только рукой махнул:
– Загадка.
Однако Печору волновали другие загадки, и она требовала ответа:
– Великан! Почему ты не хочешь меня в жёны?
– Что ты! – одёрнула её Таруса, жена Созыки. – Девушку такие речи не личат.
– Девушку не личит оставаться девушкой, – дерзко ответила Печора. – Девушке надо замуж. – Она повернулась к сидевшей тихо, как мышка, вдове и спросила с иронией: – Правильно я говорю, Самига́?
Самига́, опустив глазки, ела пшенную кашу с грибами, тушенными в сметане с луком. Не желала она обсуждать, с кем жить Великану. Взрослые бабы её понимали. С одной стороны, община заботилась о вдовах. Помогала. С другой стороны, никто, кроме бобылей, ко вдовам не сватался. Двум старикам, что ей в деды годились, Самига́ отказала. В ближайшей округе молодых вдовцов не было, но бабы часто помирали родами, и потому оставалась надежда, что ей, молодой ещё женщине, выпадет семейное счастье. Она, конечно, догадывалась, что стараниями добрых свойственниц, Тарусы и Навки, весь городец осведомлён о её отношениях с Великаном.
– Да ты подумай, Печора, – рассудительно сказал Лавр. – Разве можно меня в мужья? Смотри, какой я большой. Очень большой!
– Ой, он думает, что большой – это худо! – вскричала Любава.
– Ведь все мечтают о ма-а-аленьком, – подхватила Котка, и они опять стали хохотать, как безумные.
Жуйка отодвинула блюдо:
– Всё, больше не могу. Вниз шла порожняя, а наверх-то полной идти!
– От кого полной? – задыхаясь от смеха, спросила Гуляйка.
– От Великана! – надрывалась Любава.
– Дождёшься от него! – вскричала Печора.
– Девчонки, да что ж это такое? – возмутилась Навка. – Языки ваши без костей.
Из вечернего сумрака выдвинулась фигура князя Омама:
