– Мир этому дому! Весело у вас.
Все встали, приветствуя его, и даже девы притихли, одна лишь Любава тонко повизгивала.
– Твой приход – честь нам, господин, – важно сказал Угрюм.
– Здравствуй, князь, – сказал Созыка.
– Так ведь ты у меня сегодня уже был, – ответил тот.
– Был? – удивился Созыка. Детали пьянки он уже не помнил.
– Был, был, – подтвердил князь. Он уселся на лавку, степенно выпил. Сообщил:
– Мисюрь и Невзор подрались. По всей-то улице друг друга гоняли, а потом у меня на вечевом дворе сломали часы Ярилы.
– Ай, как же мы это пропустили! – закручинился Бозыка.
– Худо, – сказал Угрюм. – Завтра к ним схожу, поговорю.
– Сутырга́ уже пошёл, – отозвался князь. – Он им задаст!
– Сутырга́ важный старец, – согласился Угрюм. – Но пусть он Мисюрём займётся, а с Невзором я разберусь. Его отец мне братом был.
Лавр – ну, раз уж пришлось встать – сходил в дом и принёс гусли.
Князь тем временем перешёл к главному.
– Готовьтесь ехать, невесты. Жуйка, Котка и Любава – пришёл ваш день. Будет струг с верхов Москвы-реки, с тамошними невестами. Заберут ещё двух с Неглинки. Здесь погрузим всё железо и вас трёх, и в путь. И тебя, Великан, пора показать Вятко-князю.
– Хм! – приосанился Великан.
– Завтра приходи, поговорим об этом. С тобой плывёт Бурец, я с ним сговорился.
Все загомонили, обсуждая услышанное, а Лавр взял несколько аккордов и задумался о репертуаре. Хорошо было бы прогудеть им к случаю что-нибудь из оперы «Садко», да только он не помнил ни строчки. Зато, когда уходил в сон, по радио пели песню «Два сокола», и она будто так и застряла у него в голове. По стилю очень сходна с тем, что поют в этой древности! Вот он и запел под гусли:
На дубу зелёном,
Да над тем простором
Два сокола ясных
Вели разговоры.
А соколов этих
Люди все узнали:
Первый сокол – Ленин
Второй сокол – Сталин.
А кругом летали
Соколята стаей…
Ой, как первый сокол
Со вторым прощался,
Он с предсмертным словом
К другу обращался.
Сокол ты мой сизый,
Час пришёл расстаться,
Все труды, заботы
На тебя ложатся.
А другой ответил:
Позабудь тревоги,
Мы тебе клянёмся —
Не свернём с дороги!
И сдержал он клятву,
Клятву боевую.
Сделал он счастливой
Всю страну родную!
Песня вызвала общий восторг. Впрочем, не сама песня – хотя за соколов немедленно выпили, а то, что спел её Великан, что было совсем удивительно.
Печора всё время его исполнения вязала пальцами какие-то верёвочки. А когда он закончил, она, перебирая вязание в руках, попросила уточнить некоторые непонятные слова. Лавр, как мог, перевёл на местный язык; оказывается, девушка грамотная, умеет вязать узелки, вот и связала песню. Тут-то Лавр и понял, что некоторые известные русскому языку метафоры, имеющие вроде бы переносное значение, типа «нить повествования», «связывать слова», «неувязка» – вовсе не метафоры!
– А что такое Ленин и Сталин? – спросила Печора.
– Это богатыри там, откуда я пришёл, – отмахнулся Лавр.
– Ты, оказывается, великий боян! – похвалил князь. – Если споёшь так Вятко-князю, он тебя к нам обратно не отпустит!
Поднялся шум, все на разные голоса возражали, желая, чтобы такой прекрасный сказитель вернулся бы к ним обратно. Печора, услышав, что Великан может и не вернуться, надулась, да и брякнула князю:
– А сосватай меня за Великана.
– Что ты, что ты! – испугалась Таруса. – Как можно девушке за саму себя просить?
– Только по его желанию, – подтвердил князь.
Печора родилась здесь, а её мать Печорка – в посёлке на реке Печоре, но бабка, её мать, попала на реку Печору отсюда, а когда её увозили к жениху, тут осталось пятеро её младших братьев. Двое выжили, у них родились дети, и сына одного из них, Омама, избрали князем в их земле. Так что князь Омам был ей двоюродным дядей, и она могла обращаться к нему запросто.
– Ты, дядя, бережёшь Великана для своей младшей, для Майки! – крикнула Печора. – Это все знают! Когда она в возраст-то войдёт? Через год?
– Через два, – буркнул князь.
Оксфорд, 2057 год
В лаборатории РР (Praeteritum project, по-латыни – Проект Прошлое) службы МИ-7 Министерства иностранных дел Великобритании тянулся обычный рабочий день.
Основной задачей этого сверхсекретного учреждения была отправка в прошлое специальных агентов – тайверов
[10] – чтобы они изучали прошлое и меняли его. Учёные вели стратегические разработки по разным континентам и временам: что будет, если изменить то, или это, и как надо воздействовать, чтобы, например, не Иван Грозный завоевал Казань, а наоборот. В общем, рассчитывали флуктуации, которые заставили бы реальность прочих стран резонировать и осциллировать в интересах Великобритании.
За минувшую неделю в тайвинг никого не отправляли. Обрабатывали результаты прежних «походов», и потому событием дня стало возвращение из прошлого агента, которого туда … не посылали.
Таковым стал один из самых опытных тайверов, полковник Хакет. Внешне происшествие выглядело так: полковник работал за компьютером, редактируя какой-то отчёт, неожиданно упал со стула, полежал, а когда все кинулись к нему на помощь, самостоятельно сел, открыл глаза, огляделся, ощупал себя, и задал странный вопрос:
– Почему меня отключили от аппаратов?!
Когда он упал, началась небольшая суматоха: примчались врач и медсестра; прибежал технический администратор Сэмюэль Бронсон; наконец, приплёлся глава лаборатории профессор Биркетт. Он-то и вынес вердикт, проскрипев с высоты своего роста:
– Итак, мы имеем очередной случай нештатного тайвинга, вне приборов. Мистер Бронсон, подготовьте рапорт с объяснением случившегося. И от вас, Хакет, жду рапорта.
– Да уж, «очередной случай», – хмыкнул полковник Хакет, ощупывая голову. – Уж который за последние годы? Например, я помню, Эл Маккензи возвращался вне приборов.
