Биркетт провёл их в здание, а когда вошли в зал, попытался провести процедуру представления друг другу, с одной стороны, полковника Хакета и о. Мелехция, а с другой – вновь прибывших руководителей. Но руководители-то полагали, что они с отцом Мелехцием давно и хорошо знакомы, ошибочно принимая его за генерала Френча! Не слушая Биркетта, премьер сразу ринулся к о. Мелехцию:
– Как я рад, что вы снова с нами, дорогой генерал! – и хотел его приобнять, чем вызвал бурную реакцию протеста:
– Даже не думайте хватать меня руками, незнакомец! Кто вы такой, чёрт возьми?
Пришлось Биркетту завершить процедуру представления их друг другу, объяснив, что Хакет и генерал Френч – вовсе не те, за кого их принимают.
О. Мелехций поведал, что он сбежал из Брюсселя, не желая подставить руководство страны и боясь выдать тайну о проводимых в интересах короны исследованиях в прошлом. А это было неизбежным, поскольку у него память человека другого мира.
Дебора Пэм, которая всё-таки была уже в курсе дела, пересказала своему шефу легенду о матрице памяти, перешедшей в эту реальность из той. Профессор Гуц привёл пример старинного ленточного магнитофона: если на ленту записать новую музыку, то от прежней записи ничего не останется. Хотя из присутствующих никто, кроме Биркетта, ленточного магнитофона в натуре никогда не видел, пример получился убедительным, придав преобразованию, произошедшему с генералом Френчем, видимость закона природы.
– И что, теперь наш друг сумасшедший? – с тревогой спросил профессора премьер, а потом обратился к министру иностранных дел:
– Боюсь, королю это не понравится.
– Наверняка не понравится! – уверенно сказал Хакет. – А кто у нас нынче король?
Ему никто не ответил.
– Что же нам делать с генералом? – страдал премьер. – После всей этой шумихи, да ещё и в его состоянии.
– Скажем, что он заболел. Потерял память, – предложила мисс Дебора.
– Это ещё хуже, чем если бы он просто пропал.
– Ну, сообщим, что теперь он работает в этой лаборатории. А сами незаметно положим его в больницу, вдруг он выздоровеет.
– Нельзя! Об этой лаборатории не знает даже палата представителей! О ней осведомлены только двое в палате лордов. И король, конечно. Вы, Дебора, кому давали клятву о неразглашении?
– Королю, – призналась мисс Пэм. – Простите, я не подумала…
– Господа! – удивился профессор Гуц, изобретатель темпорального колодца. – Но ведь виконт Френч, так же, как и мистер Хакет, вовсе не сумасшедший. Они выполнили свои задания, и вернулись каждый со своей памятью в полном здравии.
– Они могут продолжать работу под моим руководством, – сказал директор Биркетт. – Если сумеют победить свою нетолерантность. А не сумеют – их придётся выгнать.
– Легко вам рассуждать, Биркетт! – вспылил премьер-министр. – «Выгнать»! А, между прочим, виконт Френч член высшего руководства страны.
– Я, вообще-то, тоже не последний парень на этой планете, – осклабился Хакет.
Озадаченный министр иностранных дел спросил его:
– Это ваш доклад я читал?.. Если изложенное там – правда, то результаты вашей работы весьма печальны. – Сказав это, он повернулся к директору Биркетту:
– А виконт чем занимался в своём путешествии?
– Пусть он сам расскажет, – бесстрастно сказал директор. – Я пока не знаю, ведь он ещё не написал отчёта. И я, признаться, в затруднении, как мне просить у него отчёта, ведь генерал не числится в штате моих работников.
Отец Мелехций посмотрел на него, посмотрел на премьер-министра, потом перевёл взгляд на висящий тут же на плечиках генеральский костюм и, вздохнув, сказал:
– Отчёт я, конечно, напишу. И не один. А в тайвинг прежнее руководство отправило меня, потому что наши приборы показали в одной точке пространства/времени сразу трёх русских ходоков.
– Что такое ходоки? – спросил министр иностранных дел.
– «Ходок», это по-русски то, что у нас называется тайвер, – объяснил о. Мелехций. – Итак, приборы показали, что ходоков сразу трое, и это впервые за всё время наблюдения. Такой случай показался нам подозрительным и опасным! Мало ли, о чём они сговорятся. И было решено, что я и молодой Элистер Маккензи отправимся за ними наблюдать.
Отец Мелехций повернулся к профессору Гуцу:
– Профессор, может быть, вы мне объясните одну странность. Туда, в Троки, столицу Великого княжества Литовского, нас забросили с помощью геомагнитного корректора. Но теперь его нет.
– Ничего не могу сказать, – ответил Гуц. – Я о таком приборе не знаю.
– Не отвлекайтесь, – попросил премьер-министр. – Технические подробности вы обсудите без нас. Что там было дальше-то, в княжестве Литовском?
– Сорри… В районе Троки намечался крупный саммит, в связи с желанием князя Витовта превратить своё княжество в королевство. Появлялась возможность объединения России не Москвой, а этой второй, проевропейской частью разделённой тогда страны. И вот, мы обнаруживаем, что туда же подтянулись трое русских ходоков! Возможно, с целью срыва коронации. Ведь она так и не состоялапсь. Нас, меня и Маккензи, используя корректор, отправили туда настолько точно, что мы, голые, сразу попали в руки стражи. К счастью, я хорошо образован в геральдических вопросах, и убедил их, что мы квартирьеры курфюрста Бранденбургского, ограбленные у озера. Они не рискнули нас вешать, а выдали нам какую-то рванину, вывели на дорогу в сторону Бранденбурга, и велели без курфюрста не возвращаться.
– И вы пошли к этому курфюрсту?
– Зачем? Он же нас не знал. Мы пошли кружным путём, огибая Трокайское озеро. По дороге изменили внешность, приоделись. И на другом берегу озера встретили русского ходока Никодима Телегина. Мистер Хакет его однажды задушил.
– Да, – приосанился Хакет. – Это было не так уж и легко. Никодим Телегин – здоровенный русский, прямо как медведь. Прежде чем душить, мне пришлось споить ему фляжку отравы, которую накануне сделал отец Мелехций. Он мастер в таких делах!
– Рецепт был не очень сложный, – скромно сказал о. Мелехций. – Берётся одна часть лебеды, две части бронзины, которую в Зихии называют «ногти дьявола», и тёртый рог чёрного козла. Всё это вываривают на медленном огне, а в конце процесса следует добавить паука. Но паук нужен не простой, а среднеазиатский, в крайнем случае кавказский «крепс». Конечно, Телегина мы душили в России, а там нет ни бронзины, ни крепса, но когда мы шли через Кавказ, я сделал кое-какие заготовки. На всякий случай. Опасался, правда, что отвар получится слабым, ведь паук был не свежий, а сушёный.
– Нет, нет, господа! – вскричал полковник Хакет. – Отвар получился замечательный!
Только из уважения к другу короля, генералу Френчу, присутствующие безропотно выслушали этот бред. Уже никто ничего не понимал.
