По этим-то причинам крестьяне встретили нового землевладельца настороженно. К счастью, Лавру в прежние свои жизни приходилось бывать простым крестьянином, и он с ними нашёл общий язык. Уезжал просто очарованный: ему и раньше, когда жил при Вятко-князе, полюбилась эта местность, а теперь понравился и народ.
Только один эпизод ударил прямо в сердце, оживив память о былом.
Шли они берегом Жежелки с вещим Аксёном.
[129]
– Отчего вы эту горушку не возделываете? – поинтересовался Лавр, указывая на правый берег, туда, где бывший ювелир Вятко-князя грек Герасим священствовал в незаконной церквушке, а Негожу, чьё имя Вятко-князь велел навеки забыть, крестил именем Николы. – Смотри, она скосом на Солнце, там и надо сеять пшеничку!
– Так ведь это Николина гора! – ответил ему Аксён. – Святое место, в честь мученика Николы.
– Николы? – удивился Лавр. – Мученика?
И Аксён рассказал, как во время о́но безбожный царь идолопоклонников схватил тут христианского праведника Николу, приказал прибить его за руки и ноги внутри храма, самим Николой поставленном, и спалил его вместе с храмом. После чего по воле господа нашего Бога навеки исчезла там вода. Ни родничка, ни озерца. Совсем не можно ничего сеять. Как год без дожжа, так всё на солнышке выгорает.
Лавр, впрочем, пооглядевшись, понял, что на распашку этого участка в деревне просто нет рабочих рук. А сказки про святого мученика и отсутствие воды мужики плетут, чтоб не увеличили бы им план по валу!
Польский король Зигмунд помре, династия Ягеллонов прекратилась. В Кремле имели точные сведения, что перед кончиной король шепнул, мол, зовите на трон Ивана Васильевича. Но самый доверенный его вельможа, Мнишек, приложил все силы, чтобы скрыть его последнюю волю!
В Москве новость обсуждали в Посольском приказе. Лавра больше всего изумило поведение Мнишека. Из учебников ХХ века он знал о нём, только как об отце Марины, будущей царицы России – а вот, оказывается, он задолго до того вёл свою игру!
Но царь московский и без опоры на завещание Зигмунда имел все права, чтобы предложить на освободившийся трон свою персону, и сделал это. А в качестве запасного игрока назвал второго своего сына, Фёдора.
Претендентов на польскую корону выдвинули и другие монархи Европы, а также султан Турции. От Римской империи идти в короли собрались два кандидата: сам император Максимилиан Габсбург и его второй сын, эрцгерцог Эрнест.
Шляхта была в восторге: под эту предвыборную кампанию в страну потекло золото.
Про русского царя в Европе распускали слухи, будто он, коварный, задумал взять себе Литву, Польшу и немецкое Поморье, а потом пойти дальше и захватить вообще всю Европу. На деле же Иван Васильевич не хотел даже Польши. С помощью своих посольских дьяков он плёл интригу ради объединения под своей рукой исконно русских земель, прежде всего Великого Литовского княжества. Непредсказуемую же Польшу он считал полезным навязать римскому императору, чтобы, во-первых, империя утихомирила её, а во-вторых, получив такую гирю, разорилась бы сама. Но чтобы Максимилиан захотел такого дележа, надо было его стимулировать, вот потому-то Иван Васильевич и выставился на польские выборы.
Император поддался на эту хитрость. В Кремль зачастили его посланцы, предлагая за поддержку имперских кандидатур тот раздел, который и был нужен: Польшу им, Литву – царю. Они даже не догадывались, что работают на царский план.
Лавра на обсуждения этих проблем обычно не звали. В Приказе ему поручили заниматься югом, чему он был только рад. Съездил в Турцию и Тебриз. Стал создавать агентурную сеть. Постоянных посольств ещё нигде не было, как и атташе-разведчиков, поэтому все приказные дворяне, имея средства, подкупали иностранцев, близких к монаршим дворам. Эти занимался и Лавр.
В декабре 1575 года польский сенат провозгласил своим королём старого римского императора Максимилиана; тот болел и затруднялся не только ехать в Краков, но и просто подписать согласие. Практически одновременно шляхта на своём сборище избрала на тот же трон турецкого ставленника Стефана Батория. Этот согласие прислал, но тоже никак не ехал, застрял в родной Венгрии. В Речи Посполитой – то есть в объединённых Польше и Литве, началось бескоролевье при двух королях.
Царь Иван, продолжая интригу, в грамотах своих, раз уж такая незадача с королями, предложил новое решение: эрцгерцог Эрнест возглавит Польшу, а Литву возьмёт Фёдор Иванович. Авантюра имела шанс на успех, но, к несчастью, Стефан Баторий успел приехать в Краков и короноваться до очередного заседания законодательных органов.
И царь возобновил войну с Польшей за Ливонию. Наверняка по наущению Батория почти сразу началось восстание в казанских землях, которое поддержала ещё и Турция. Лавр с головой ушёл в работу, пытаясь разрулить ситуацию, а царю пока приходилось уводить войска на восток. А ведь они уже занимали почти всю Ливонию, кроме Риги и Ревеля! – но теперь начались поражения и отступления: поляки взяли Полоцк, шведы наступали на Новгород и воевали Кемскую волость на Белом море.
Свояк царя датчанин Магнус, которого Иван Васильевич назначил главой Ливонского королевства, пытался тайно сговориться с Баторием, и царь велел арестовать Магнуса.
Лавр собирал информацию о всех аспектах войны. Ему было интересно узнавать то, о чём молчат учебники его родного века! И выяснил он, что на Ливонию, вообще-то, зарились чуть ли не все важные страны Европы, и военный поход Москвы – только ответ на их планы!
Дания желала забрать Ливонию себе, но была слаба, и по обстоятельствам то кидалась в объятия Москвы, то клялась в вечной дружбе шведскому королю. Испания сдружилась со Швецией и собиралась утвердиться в Зунде.
[130] Посольство Франциско де Эразо от короля Филиппа активно прорабатывало в Стокгольме проект испано-шведско-польской коалиции против Дании, Москвы, Голландии и Англии, чтобы испанский король получил бы абсолютную власть над Балтикой.
«Почему нет? – думал Лавр. Захватили же испанцы всю центральную и почти всю южную часть Америки! А ведь Америка много дальше Балтики».
Франция – которая бесконечно собачилась с Испанией, узнав об этих планах, пыталась подружиться с Данией, чтобы помешать Филиппу захватить Зунд. Планировался поход десятитысячной французской армии в Ливонию. Один из русских агентов сообщил, что на столе короля Генриха лежит проект колонизации всей восточной Балтики, как плацдарма для захвата Московии и Швеции.
Самой интересной Лавру казалась дипломатическая игра, которую вёл царь Иван с императором Римской империи германской нации. О с ним почти десять лет обсуждал проект имперско-русско-персидского союза против Турции! И одновременно в переписке с султаном уточнял детали русско-турецкого союза и Лиги монархий Азии против Европы. И всё это для того, чтобы ополучить поддержку в своей войне за Ливонию. Встревать же в войны между азиатами и европейцами царь и в уме не держал.
