Другая версия связывает происхождение «Пляски смерти» с повторной волной чумы в городах вдоль Рейна в 1374 году. Согласно одному немецкому летописцу, во время эпидемии группы зараженных людей численностью около пятисот человек танцевали, а после танца падали на землю и умоляли зевак потоптаться по их телам. Это должно было помочь излечиться. Однако, поскольку жертвам чумы часто было трудно просто стоять без посторонней помощи, правдивость этой истории вызывает сомнения.
Несмотря на все те ужасные страдания, что принесла чума, она, возможно, спасла Европу от неопределенности дальнейшего существования.
Осенью 1347 года, когда в Европу пришла Черная смерть, континент находился в мальтузианской ловушке. После двух с половиной веков быстрого демографического роста баланс между людьми и ресурсами сильно нарушился. Практически везде уровень жизни либо упал, либо находился в стагнации, повсюду царили бедность, голод и недоедание, социальная мобильность упала практически до нуля, технологические инновации не получали своего развития, а новые идеи и образы мышления объявлялись опасной ересью. Тем осенним утром, когда генуэзский чумной флот вошел в гавань Мессины, на парализованной Европе лежал толстый слой вековой пыли.
Высокая смертность от Черной смерти и эпоха рецидивов болезней помогли положить конец этому параличу и позволили континенту восстановить свою динамику. Меньшее количество населения означало, что выжившим досталась бо́льшая доля ресурсов, и зачастую они стали использовать их более разумно. После чумы сельхозугодья, отличавшиеся низкой урожайностью, стали использоваться более продуктивно – в качестве пастбищ, а мельницы, которые когда-то только измельчали зерно, теперь нашли более широкое применение, в том числе в валяльном производстве и рубке древесины. Активизировалась и человеческая изобретательность, поскольку люди стали искать способы заменить рабочую силу механизмами. «Более диверсифицированная экономика, более активное использование капитала, более мощные технологии и более высокий уровень жизни – это, кажется, основные характеристики позднесредневековой экономики, – говорит историк Дэвид Херлихи. – В общем, чума спасла Европу из мальтузианской ловушки, которая угрожала обречь континент лишь на неопределенное будущее»
[861].
Каким бы ужасным ни был век неотвратимых смертей, Европа вышла из склепов эпидемий очищенная и обновленная – как солнце после дождя.
Послесловие
Отрицатели чумы
В течение последних двадцати лет небольшая, но весьма активная группа ученых оспорила традиционный взгляд на Черную смерть как на пандемию чумы. Споры о «происхождении», как это можно было бы назвать, разгорелись в 1984 году, когда Грэм Твигг, уважаемый британский зоолог, опубликовал книгу «Черная смерть: биологическая переоценка». С тех пор такие работы, как «Биология чумы» британского социолога Сьюзан Скотт и ее коллеги, биолога Кристофера Дж. Дункана, и «Черная смерть и преображение Запада» Сэмюэла К. Кона, профессора средневековой истории в Университете Глазго, стали порождать бурную полемику. За неимением лучшего термина этих авторов – и их сторонников – можно было бы назвать отрицателями чумы, поскольку они считают, что Черная смерть была вызвана не чумой, а другим заболеванием
[862].
Доводы отрицателей против Y. pestis можно свести к двум основным пунктам. Первая и более слабая часть их аргументов связана с их излюбленными теориями о том, какая же именно болезнь вызвала средневековую чуму. Сибирская язва, которую предлагает зоолог Твигг, никогда не поражала человеческое сообщество в виде эпидемий и не провоцирует появление бубонов (хотя у жертв сибирской язвы действительно появляются на коже черные нарывы)
[863]. Профессор Кон считает, что загадочная болезнь X, которую он не называет, вероятно, как раз и стала причиной Черной смерти, но потом она исчезла
[864]. Скотт и Дункан пошли в этом вопросе дальше всех, выдвинув невероятную теорию о том, что многие из самых страшных эпидемий в истории Запада, начиная с Афинской чумы в пятом веке до нашей эры и до Черной смерти, были вызваны болезнью, похожей на Эболу, которую они называют геморрагической чумой
[865].
Вторая часть аргументов отрицателей против Y. pestis гораздо более весома. Наше представление о чуме сформировано на основании современных исследований, проведенных во время Третьей пандемии. В переломные десятилетия между девятнадцатым и двадцатым веками Александр Йерсен идентифицировал бациллу чумы, а Поль-Луи Симон, французский ученый, установил механизм «крыса-блоха», приводящий в движение болезнь. Индийская комиссия по чуме, созданная британским правительством – одно из величайших достижений викторианской медицины, составила беспрецедентно подробное описание Y. pestis. Участники комиссии изучили роль климата, состояния санитарии, плотности населения, а в нескольких отчетах комиссии был описан и уровень питания и то, как все эти факторы влияли на распространение бациллы чумы и ее переносчиков, крыс и крысиных блох. Специалисты также провели исследование, какие именно транспортные средства и товары чаще всего способствовали перемещению болезни – неудивительно, что самым сильным магнитом для крыс оказалось зерно.
Отрицатели чумы указывают на то, что болезнь, картина которой сложилась в результате исследований комиссии, мало похожа на болезнь, описанную в хрониках Черной смерти. Показательный пример, уже упомянутый в книге выше, – это сильно разнящиеся темпы распространения этих двух пандемий. В то время как Черная смерть фактически за один прыжок пересекла всю Европу, иногда преодолевая от двух до двух с половиной миль в день, чума Третьей пандемии распространялась относительно медленно, от десяти до двадцати миль в год. Еще одно ключевое отличие – поразительная разница в уровне смертности. Как могла болезнь, убившая по крайней мере треть населения за одно свое появление (Черная смерть), забрать жизни менее трех процентов населения в своем более позднем проявлении? Вот некоторые другие несоответствия, на которые ссылаются отрицатели чумы:
• Различия в симптомах. Кардинал Фрэнсис Эйдан Гаске, знаменитый викторианский исследователь Черной смерти в Англии, был одним из первых экспертов, обративших внимание на это различие. Во время Третьей пандемии кардинал отмечал, что современные отчеты об «обычной восточной или бубонной чуме» редко упоминают четыре симптома, о которых часто говорили летописцы Черной смерти. Этими симптомами были «гангренозное воспаление горла и легких, сильные боли в области груди, рвота и кровохаркание и зловонный запах, исходящий от тел и дыхания больных»
[866].
