Но какой именно чумой?
Если бы Отрицатели чумы приняли точку зрения русских и согласились бы с тем, что Черная смерть была вспышкой чумы сурков, то они могли бы объяснить многие расхождения, так их беспокоящие. Например, тропизм чумы сурков к легким объясняет высокую заболеваемость легочной формой – даже в теплом климате, где погода не способствовала ее передаче. Более того, чума сурков – единственная заразная форма чумы у грызунов. Сурки распространяют болезнь так же, как люди, посредством своего рода кашля
[876].
Конечно, чума сурков остается чумой сурков. Но если доктор Венди Орент права и в какой-то момент болезнь сурков превратилась в откровенно человеческую форму, то учитывая ее генетическое наследие, эта «очеловечившаяся» чума вполне могла вызвать такие симптомы, как боль в груди, кровохарканье и, как следствие, гангренозное поражение легких и горла, а от тела и дыхания начинал исходить зловонный запах. Человеческая версия Y. pestis объясняет и отсутствие массовой гибели крыс. Такая форма недуга распространяется так же, как описывали Черную смерть брат Микеле и Луис Хейлиген – напрямую от человека к человеку через дыхание, хотя весьма вероятно, что могли развиться и другие способы передачи. Таким образом, доктор Орент считает, что P. irritans, человеческая блоха, сыграла важную роль в распространении «человеческой» чумы.
Как и их русские коллеги, многие американские микробиологи отвергают аргументы Отрицателей чумы, но по другим причинам. Большинство американских ученых не согласны с русской теорией о «хозяине» штаммов чумы, то есть о том, что летальность определенного штамма Y. pestis определяется его отношениями в процессе эволюции с конкретным видом грызунов. «Чумной палочке всего от пятнадцати до двадцати тысяч лет»
[877], – говорит профессор Роберт Брубейкер, председатель комитета исследователей чумы Америки. С точки зрения эволюции, считает доктор Брубейкер, этого времени недостаточно для того, чтобы бацилла эволюционировала и изменилась настолько сильно по сравнению со своей первоначальной формой.
По мнению доктора Брубейкера и большинства его коллег, Черная смерть и Третья пандемия были классическими примерами чумы, переносимой крысами. По мнению американцев, различия между двумя вспышками можно объяснить в основном внешними факторами. Одними из наиболее важных из этих внешних факторов являются очень разные уровни знаний, доступные врачам четырнадцатого и конца девятнадцатого веков. Опираясь на свои наблюдения, средневековые европейцы понимали, что чума зависит от таких факторов, как санитария, питание и транспортировка товаров и людей, но это практическое знание тесно переплеталось с убеждениями о важности астрологии, миазмах и жидкостях организма.
«К концу девятнадцатого века, – говорит доктор Брубейкер, – врачи и ученые поняли принципы заражения и были вооружены хорошими практическими знаниями о том, как распространяется инфекционное заболевание, и о мерах, которые необходимо принять для защиты здоровья населения». Одним из следствий этого нового понимания стало то, что идеи, которые возникли у людей еще семьсот лет назад, теперь превратились в эффективные стратегии общественного здравоохранения. Муниципальный совет здравоохранения по борьбе с Черной смертью, созданный в Средние века во Флоренции, возможно, не добился больших успехов своими санитарными мерами, но «члены Индийских комиссий по чуме считали, что им удалось предотвратить катастрофу путем введения жесткого контроля санитарных условий в общественных местах и больницах»
[878], говорит историк и врач Энн Кармайкл из Университета Индианы.
Эффективные санитарные меры также сыграли важную роль в борьбе со вспышками чумы в Гонконге и Кантоне в середине 1890-х годов. Однако в этих местах врачи выделили две другие меры, перекликающиеся с опытом Черной смерти, как наиболее важные – полноценное питание и должный уход за младенцами.
Примечательно, что, когда строгие санитарные меры прекратили соблюдаться, как это произошло в Бомбее во время вспышки болезни в 1897 году, чума Третьей пандемии быстро начала вести себя как чума Черной смерти. В больнице Бомбея, который комиссар из комитета по борьбе с чумой характеризовал как город, преисполненный «апатией, нищетой, грязью, бедностью и перенаселенностью»
[879], весной 1897 года уровень смертности достиг 64,5 процента. Профессор Кон, вероятно, прав, говоря, что вспышка чумы в Третью пандемию не вызвала такую сильную смертность по меркам Черной смерти, но в те ужасные месяцы – с августа 1896 года по февраль 1897 года – Бомбей лишился девятнадцати тысяч человек.
Современное понимание другого аспекта санитарии – личной гигиены – также может помочь объяснить, почему, если Черная смерть была вспышкой крысиной чумы, было так мало случаев массовой гибели крыс. Учитывая неудовлетворительное санитарное состояние тела средневекового человека, весьма вероятно, что P. irritans, которая охотится именно на людей, а не на грызунов, сыграла важную роль в передаче чумы от человека к человеку.
Отрицатели чумы уже давно утверждают, что укус P. irritans, в отличие от укуса X. cheopis, заносит в организм слишком малое количество бацилл чумы, чтобы стать достаточно эффективным переносчиком болезни. Однако эта особенность могла не иметь значения во время Черной смерти. Какой бы ни была ее форма, средневековая чума была чрезвычайно опасной. Очень высокие концентрации бацилл в крови человека могли превратить даже обычно слабых насекомых в эффективных переносчиков чумы. Более того, совсем не ясно, является ли человеческая блоха таким уж слабым переносчиком болезни. Такие разные наблюдатели – генерал Исии (изобретатель японской чумной бомбы), армейская разведка Соединенных Штатов и Джованни Боккаччо, – все они высказали свои предположения о том, что P. irritans может эффективно передавать болезнь. Две свиньи, которых описывал Боккаччо, упавшие замертво после того, как растерзали одеяло, почти наверняка были убиты укусом P. irritans, которая поражает не только людей, но и свиней.
Возможно, наиболее убедительное свидетельство эффективности человеческой блохи как переносчика чумы было получено от доктора Кеннета Гейджа, начальника отдела чумы Центров по контролю и профилактике заболеваний США. На своем личном опыте борьбы с болезнью в современной Африке, Азии и Южной Америке доктор Гейдж убедился, что человеческая блоха играет важную, но недооцененную роль в распространении чумы
[880].
Самая слабая часть теории «Черная-смерть-это-чисто-крысиная-чума» связана с явно очень высокой заболеваемостью легочной формой болезни. Вторичные легочные инфекции возникают при бубонной чуме, но, по крайней мере, судя по современному опыту, нечасто. Французский ученый Жан-Ноэль Бирабен предполагает, что необычно холодная погода четырнадцатого века могла быть особенно «благоприятной для легочной формы». Недостаток теории Бирабена состоит в том, что, когда пришла Черная смерть, погода к югу от Альп была еще теплой
[881].
