Визит Черной смерти во Флоренцию очень подробно задокументирован. Мы знаем, что смертность унесла около пятидесяти тысяч жизней, что составляет 50 процентов жителей города населением около ста тысяч человек
[326]. Мы также знаем, что, несмотря на наличие системы общественного порядка, обычным явлением были анархия и беспорядки
[327]. Крупных волнений удалось избежать, но люди массово бежали из зараженного города, а жадность царила повсеместно. За 1348 год муниципальные чиновники украли 375 тысяч золотых флоринов из наследств и имущества умерших. Еще нам известно, что во Флоренции у жертв часто появлялись два бубона вместо одного, характерного для современной чумы
[328]. Есть информация и о гибели большого количества животных. Помимо свиней, которых описывал Боккаччо, есть сообщения о собаках и кошках и, по-видимому, даже о цыплятах, пораженных gavoccioli, или чумным бубоном
[329].
Предметом дискуссий остается вопрос, почему чума в городе была настолько свирепой. Этот вопрос порождает еще один, более спорный и не поддающийся объяснению: почему чума в позднесредневековой Европе была намного более катастрофической, чем чума во время Третьей пандемии? Викторианские ученые прибыли в Индию и Китай конца девятнадцатого века в ожидании встречи с неистовым, несущимся вперед и сметающим все на своем пути монстром. Журналист Уильям Севени призвал читателей британской Fortnightly Review быть наготове. «Мы не должны обманывать себя [на этот раз], когда придет ужасное бедствие, оно будет представлять собой гораздо бо́льшую опасность, чем в те времена, когда охваченные ужасом римляне кричали: «Hannibal ante portas!
[330]»
[331]
Однако, несмотря на то что во время Третьей пандемии умерли миллионы людей, чума этого периода оказалась гораздо более управляемой болезнью, чем Черная смерть. В Индии начала двадцатого века Y. pestis распространялась со скоростью в среднем восемь миль в год, в Южной Африке – немного быстрее: от восьми до двадцати миль в год. Напротив, в средневековой Европе Y. pestis преодолела восемьдесят один километр между Пизой и Флоренцией за два месяца – с января по март 1348 года. Во Франции и Англии болезнь также распространилась очень быстро. Расстояние между Марселем и Парижем она прошла со скоростью две с половиной мили в день, между Бристолем и Лондоном – со скоростью две мили в день
[332]
Уровень заражения также поразительно отличался. Когда чума пришла в Индию, где и началась Третья пандемия, люди просто переехали на двести ярдов от своего дома, разбили лагерь и ждали, пока болезнь не сойдет на нет. Y. pestis оказалась настолько «вялой», что британские врачи из колониальной медицинской службы шутили, что самым безопасным местом во время пандемии было чумное отделение больницы
[333]. Средневековая Черная смерть, напротив, была патогенным эквивалентом пираньи. Описание Боккаччо двух свиней, которые упали замертво после того, как потрепали одежду умершего от чумы бедняка, не было литературным преувеличением. Чума в Средневековье распространялась так быстро, что несколько медицинских авторитетов того времени были убеждены, что болезнь может передаваться даже взглядом. «Наступает мгновенная смерть, – писал один врач из Монпелье, – когда воздух, испускаемый глазами больного, поражает здорового человека, стоящего рядом и смотрящего на него»
[334]. Еще у средневековой чумы были симптомы, нетипичные для современной болезни, такие как гангренозное воспаление горла и легких, сильные боли в груди, отрывистый кровавый кашель, неконтролируемая рвота, неприятный запах от тела и молниеносное течение
[335]. Как и монах Микеле да Пьяцца, летописец Виллани отмечал, что большинство больных погибало в течение трех дней
[336].
Больше всего поражает разница в показателях смертности. Во время Черной смерти смертность составляла 30–40 процентов, а в городских центрах восточной Англии и центральной Италии ее уровень достигал почти невообразимых 50–60 процентов. Историк Сэмюэл К. Кон утверждает, что в самые тяжелые годы Третьей пандемии число погибших никогда не превышало трех процентов
[337]. И хотя эта оценка вызывает сомнения, никто не оспаривает утверждение Кона о том, что в целом уровень смертности во время Третьей пандемии был значительно ниже, чем во время Черной смерти.
В 1980-х годах эти нестыковки породили новую теорию о средневековой чуме. Одна группа ученых начала утверждать, что Черная смерть была вовсе не чумой, а вспышкой другой болезни – возможно, сибирской язвы, или болезни, похожей на Эболу, которую еще зовут геморрагической лихорадкой
[338]. Аргументы «отрицателей чумы», как можно было назвать этих людей, будут рассмотрены в послесловии. Здесь же достаточно сказать о том, что недавно в нескольких средневековых очагах чумы была обнаружена ДНК Y. pestis
[339]. Более того, нет необходимости заново придумывать Черную смерть, чтобы объяснить расхождения между Второй и Третьей пандемиями.
