– А сколько дней нас не было? – догадался спросить я.
Лохматые брови Эддисона сошлись над переносицей:
– Что за вопрос?
– Два дня, – ответила Бронвин. – С позавчерашнего вечера.
Нур ахнула и невольно отступила на шаг:
– Два дня?!
«Вот, значит, сколько мы падали», – подумал я и на мгновение опять провалился в это странное состояние невесомости и бестелесности. Два дня.
– Мы отправились на поиски Ви, – сказал я, наконец отвечая на вопрос Бронвин.
– И мы ее нашли, – добавила Нур, хотя, на мой взгляд, об этом говорить уже не стоило.
Бронвин вытаращила глаза, но перебивать не стала.
– Все прошло не так хорошо, как мы надеялись, – сказал я. – Мы каким-то образом катапультировались из ее петли и очнулись во Флориде, на веранде дома моего дедушки.
– Клянусь нашими крылатыми наставницами… – пробормотала Бронвин. – Это просто невероятно!
– Вот именно, – подтвердил Эддисон. – То, о чем вы говорите, противоречит всем известным законам петлелогии. Но давайте-ка пойдем дальше, а не то мы испортим этот ковер окончательно! С меня до сих пор течет!
Мы двинулись по коридору, залитому бледно-серым утренним светом Дьявольского Акра.
– Вы правда нашли ее? – спросила Бронвин уже на ходу.
Нур молча кивнула. Бронвин, похоже, поняла, что произошло нечто ужасное, но выспрашивать не стала, только бросила на меня встревоженный взгляд и опять повторила:
– Простите меня, пожалуйста. Мне очень жаль.
Проходя мимо окна, я выглянул наружу – и мне предстало очень странное зрелище: улицы, крыши домов, скрюченные деревья (те немногие, что выжили в Акре) – одним словом, все вокруг было засыпано каким-то сероватым пухом. И такой же пух кружился в воздухе, медленно осыпаясь наземь. В Дьявольском Акре шел снег. Но это было невозможно! Ведь Акр находился в петле, и погода здесь никогда не менялась.
Бронвин заметила, что я таращусь в окно.
– Пепел, – сказала она.
– Это одна из казней, – пояснил Эддисон. – Так их называет мисс Шилоклювка.
Значит, что-то все-таки изменилось с тех пор, как мы ушли. Изменилось к худшему.
– Когда это началось? – спросил я.
Но тут послышались вопли:
– Это они?! Это они?!
Навстречу нам по лестнице бежали двое.
Эмма. Эмма и Енох, оба в черных плащах, выпачканных пеплом. При виде них у меня потеплело на сердце.
– Джейкоб! Нур! – выкрикивала Эмма на бегу. – Слава птицам, слава всем странным небесным птицам!
Нас снова заключили в объятия, закружили и засыпали вопросами:
– Где вас черти носили?! – Эмма то прыгала от восторга, то вспоминала, что ужасно на нас сердита. – Решили навестить родителей, а нам даже записки не оставили?
– Чертовы идиоты! – напустился на нас Енох. – Мы опять решили, что вы погибли! Сколько можно?
– Мы и правда чуть не погибли, – сказала Нур.
Эмма снова бросилась обниматься, но тут же оттолкнула меня и окинула скептическим взглядом:
– А почему это вы мокрые, как мыши?
– Они прошли через ад! – воскликнула Бронвин.
– Нам и правда надо поговорить с мисс Сапсан, – сказал я извиняющимся тоном.
Енох скривился:
– А зачем? Вы даже не потрудились предупредить ее, что уходите.
– Она в новом кабинете, наверху, – сказала Эмма, и мы двинулись дальше по коридору.
– Они нашли эту охотницу на пустот! – внезапно выпалил Эддисон, не сумев сдержаться.
– Что, правда? – глаза Эммы вспыхнули.
– И где же она? – с подозрением осведомился Енох.
– Не спрашивайте, – прошипела Бронвин.
Эмма побледнела. Она явно хотела спросить о чем-то еще, но за очередным поворотом мы наткнулись на незнакомых людей, и разговор пришлось прервать. Незнакомцев было очень много. Они стояли, выстроившись вдоль стены цепочкой, и я подумал: наверное, это новенькие. Казалось, все они ошарашены – одновременно и странностью места, в котором очутились, и последствиями недавнего перехода через петлю. Судя по одежде, это были пришельцы из самых разных эпох и частей света. Некоторые легко сошли бы за нормальных: молодая пара, похожая на чету сельских дворян из Англии, – у обоих на лице была написана скука; мальчик, притопывающий ногой и посматривающий на карманные часы; плачущий младенец в старинной викторианской коляске. Другие, напротив, были просто вопиюще странными – настолько, что за пределами петель для них не нашлось бы места, кроме как в цирке или в каком-нибудь шоу уродов: бородатая девочка с матерью; мужчина в маскарадном костюме и с двойником-паразитом, растущим у него из груди; веснушчатая девушка с яркими, пронзительными глазами, но без рта… Все стояли в очереди за временными удостоверениями, которые выдавал один из работников Харона – сотрудник паспортного контроля.
– Новоприбывшие из других петель, – шепнул Енох. – Имбрины приглашали всех подряд, хотя в Акре не так уж много места. Теперь все друг у друга на головах будут жить.
Я спросил почему, но он лишь раздраженно пожал плечами:
– Понятия не имею, зачем кому-то рваться сюда по доброй воле. В любой другой петле было бы лучше.
Я задумался: а вдруг имбрины уже знают, что грядет нечто ужасное, и стараются собрать здесь самых уязвимых, чтобы легче было их защищать?
Мы уже добрались почти до конца очереди, когда кто-то окликнул меня по имени. Я обернулся и увидел, что едва ли не половина толпы уставилась на меня. Я хотел отвернуться и идти дальше, но тот самый младенец в коляске произнес совершенно взрослым голосом:
– Это Джейкоб Портман!
Когда толпа осталась позади, Эмма наконец спросила:
– Что случилось с Ви?
– Мы все вам расскажем, честное слово, – пообещал я. – Но только после того, как поговорим с мисс Сапсан.
