– Господи, чего она так чешется? Ее кто-то кусает? – изумилась Нур.
– Вши, черви… хорошо, если не крысы, – сказал Миллард. – Не будем судить строго здешних нормальных. С этими кровавыми ливнями и дождями из костей… они, должно быть, думают, что настали последние дни.
– Может, они и правы, – вздохнула Нур.
– А я и не знал, что в этом районе странные тоже живут, – сказал я, торопясь сменить тему.
– Только Клаус, – ответил Миллард. – Говорит, не любит, когда ему дышат в затылок. Он вообще чудак. Хотя, конечно, кто бы говорил.
Дом механика отыскался, наконец, посреди квартала, который казался вообще безлюдным. На обшарпанной двери висела нацарапанная от руки табличка: «Ремонт часов». Дверь распахнулась прежде, чем кто-то из нас успел постучаться, и в лицо нам уставились оба раструба гигантского двуствольного мушкетона. Его держал наизготовку седой всклокоченный старик.
– Чего вам тут понадобилось? Вон отсюда! А не то застрелю!
– Не стреляйте! – крикнул я, услышав, как Миллард плюхнулся на землю. Мы с Нур подняли руки и попятились.
– Это я, Клаус! Это Миллард Наллингс!
– ЧЕГО? – старик уставился куда-то себе под ноги.
– МИЛЛАРД НАЛЛИНГС!
Прищурившись в пустоту, откуда звучал голос Милларда, старик постоял немного и медленно опустил мушкетон.
– Вот черт. А чего ты не предупредил меня, что придешь?
Каждое слово он выкрикивал во всю мочь, не закрывая рта даже в паузах. Похоже, старик был совсем туг на ухо.
– Потому что последнего попугая, которого я тебе послал, ты застрелил, – проорал в ответ Миллард. – Это мои друзья, Клаус. Помнишь, я тебе про них говорил?
Клаус кивнул, а потом внезапно вскинул свой мушкетон и с оглушительным грохотом выпалил в воздух, поверх голов. Мы с Нур упали на землю, прикрывая голову руками.
– Это чтоб вы там себе чего не удумали! – прокричал он пустым окнам по ту сторону улицы. Когда я осмелился приподнять голову, Клаус смотрел на нас с широкой улыбкой – бледным, щербатым полумесяцем, выглядывавшим из косматого гнезда окладистой, белоснежной бороды. – Не бойтесь, он стреляет только холостыми, – сообщил он театральным шепотом и распахнул дверь, приглашая нас в мастерскую.
Я встал и нерешительно заглянул внутрь. В мастерской было темно – с порога виднелись только залежи хлама.
Нур тоже приподняла голову, огляделась, не вставая, и прошипела:
– Миллард, ты где? Я тебе сейчас уши оборву!
– Да ладно вам! Клаус по большей части безопасен, – отозвался Миллард уже изнутри дома. – Он и опарыша не обидит. Просто он, ну… американец старой закалки.
– И что это должно означать? – Я помог Нур подняться.
– А еще он в некотором роде гений, – продолжал Миллард, пропустив мой вопрос мимо ушей. – Он поддерживал добрую половину калифорнийских петель, оставшихся без имбрин. А потом здешние твари переманили его сюда и заставили на себя работать.
– Ну, где вы там? – взревел Клаус из недр мастерской. – Будете стоять в дверях, пока сюда не налетят все долбаные мухи из Тифозной канавы? Или все-таки зайдете и выпьете со мной виски?
– Я возвращаюсь в Дом-над-Канавой, – отрезала Нур. – Если он работал на тварей, как мы можем ему доверять?
Миллард раздраженно вздохнул, подошел к нам и сказал, понизив голос:
– Повторяю еще раз: твари заманили его сюда хитростью и заставили работать силой. Это мне Харон рассказал. Они захватили жену Клауса и держали ее в одной из тюремных петель Панпитликума. Только поэтому он им и помогал. И поселился здесь, чтобы держаться от них как можно дальше. Забился в свою берлогу так глубоко, что и не заметил, как Акр освободили. Только месяц назад узнал, что тварей тут больше нет, представляете? Но он и правда гений. Знали бы вы, как трудно было с ним подружиться! Я таскал ему подарки – ну, в основном выпивку, – и часами выслушивал его бесконечные байки. Но теперь от него может быть прок. Думаю, он нам поможет, если я смогу его заинтересовать.
Из мастерской донесся звон стаканов, а следом – какой-то грохот и отборная брань, которой разразился Клаус.
– Ну ладно, ладно, – шепотом проговорила Нур. – Если ты правда считаешь, что он может починить…
– Великолепно! – пропел Миллард и, выхватив из кармана Нур сломанный экспульсататор, юркнул в мастерскую.
– Эй!
– Слушай, Клаус, у меня тут такая штука… Тебе наверняка будет интересно…
Мы с Нур переглянулись, покачав головами. Долго сердиться на Милларда было невозможно, хотя временами он и бесил до невозможности. Мы вошли в полумрак мастерской и захлопнули за собой скрипучую дверь.
Мастерская Клауса выглядела так, словно здесь взорвался какой-то гигантский часовой механизм – и разбросал свои внутренности ровным слоем по всем доступным поверхностям. Стулья и столы, весь пол и несколько длинных верстаков были сплошь завалены шестеренками. Впрочем, работающие часы тоже имелись – на любой вкус: и высокие напольные, и простенькие стенные, и часы с кукушками, украшенные замысловатой резьбой, и совсем маленькие круглые будильнички. От вездесущего и одуряющего стука раскачивающихся маятников хотелось зажать уши.
Клаус вышел из дальней комнаты с четырьмя разномастными кружками на подносе и одним взмахом могучей ручищи расчистил место на ближайшем к нам верстаке.
– Как насчет ржаного виски? Эту партию я сам перегнал!
Не дожидаясь ответа, он всучил нам с Нур по кружке, а третьей стал тыкать в сторону Милларда, пока наш невидимый друг ее не забрал.
– Ну что? Skol, sláinte
[5], ваше здоровье! – гаркнул Клаус, опрокидывая свою кружку в рот. Кружка, взятая Миллардом, поднялась и перевернулась; струйка зеленой жидкости потекла через край, исчезая у него во рту. Нур проглотила свою порцию залпом, закашлялась и посмотрела на нас с таким видом, словно ей дали пощечину. Я осторожно пригубил – на вкус было как жидкий огонь – и допивать не стал, понадеявшись, что Клаус не обратит на это внимания.
– Куда как лучше того пойла, что подают в «Сморщенной голове». А? – Клаус обвел нас глазами. – А ржавчину с карманных часов как счищает! Любо-дорого, не чета всем этим новомодным растворителям!
От жгучего ручейка спиртного, просочившегося мне в горло, внезапно вспомнился «Тайник священников» – тот провонявший алкоголем паб на Кэрнхолме, где когда-то остановились мы с отцом. В голове не укладывалось, что с тех пор не прошло и года! И я еще не был знаком ни с Миллардом, ни с Эммой, ни с мисс Сапсан… Я осознал, что мальчишка, которым я был тогда, сейчас для меня совсем чужой. Он остался в другой, ушедшей жизни.
