– Никаких женщин и детей! – проорал он, но она мимолетным движением погладила его ладонью по щеке и мазнула перышком под носом – с такой скоростью, что это, наверное, было самое быстрое стирание памяти, какое я в жизни видел…
Он так и остался там стоять и моргать, а мы двинулись дальше своей дорогой.
Тропа стала ровнее, лес поредел. Двое солдат на краю поляны возились с громадной гаубицей. Как раз когда мы шли мимо, один крикнул: «Ложись!» – и нам едва хватило времени зажать руками уши до того, как орудие разрядилось. Земля под ногами затряслась, а по воздуху прошла такая ударная волна, что у меня сбило фокус и зарябило в глазах. Артиллеристы меж тем уже шутили, хохотали над чем-то и прикуривали друг другу сигареты.
Мисс Ястреб глянула на нас через плечо. Эддисон нетвердо держался на лапах, но остальные, которые большую часть жизни прожили среди падающих на крышу бомб, даже бровью не повели – что те артиллеристы.
Мы пошли дальше.
* * *
Дорога начала постепенно понижаться, а обочины – повышаться. Вскоре она сделалась совсем узенькой. На исцарапанной табличке сбоку мы прочитали: «КАТАКОМБЫ». Еще на двух по-английски было написано: «ТОЛЬКО ПРИГНУВШИСЬ» и «КАСКУ НЕ СНИМАТЬ».
Мисс Ястреб жестом остановила процессию.
– У вас противогазы в рюкзаках есть?
У нас их не было.
– А что, это обязательно? – спросила Эмма.
– Только если не хотите ослепнуть, – пожала плечами мисс Ястреб. – Но я знаю, где их взять. Пошли.
Обочины упорно росли в высоту и вскоре превратились в откосы из досок и мешков с песком, а потом – раз! – и мы уже в траншеях. С каждым шагом стены смыкались все ближе, и вот уже, чтобы пропустить человека, идущего в противоположную сторону, приходилось всем собой вжиматься в эти самые песочные мешки. Под ногами вместо сухой земли была теперь густая липкая грязь, которая с аппетитом всасывала ботинки. Вскоре мы покрылись ею по колено, а платье мисс Ястреб – на четверть длины.
Я только диву давался, как проворно она тут ориентировалась и как непринужденно себя чувствовала, несмотря на то, что одета была совершенно ни к селу ни к городу.
Окоп был практически заброшен, но не совсем. Нам то и дело встречались солдаты, забившиеся в крошечные землянки или растянувшиеся на вырытых в стенах лавках. Они читали, спали, курили. Некоторые с виду были не старше меня. Как минимум один – даже моложе: щеки гладкие, зато глаза – старые от боли, прямо-таки древние. Неудивительно, что на нас с Енохом и Горацием никто никакого внимания не обращал: мы вполне могли быть из их числа. А вот Эмму они глазами провожали, и особенно Нур, которая была не просто молодая женщина, а еще и смуглокожая.
На этом участке линии фронта оставался только базовый состав. Главное сражение, по словам мисс Ястреб, сейчас шло за много миль отсюда. Но это не означало, что пулеметные гнезда по сторонам ничейной полосы пустовали или что минометные снаряды перестали сюда падать… или что здесь перейти фронт было проще, чем где бы то ни было еще. И нет, мне до сих пор было невдомек, как мисс Ястреб собирается провести нас через этот кусок ада на земле средь бела дня.
Я налетел на Нур, которая, в свою очередь, только что врезалась в спину нашей провожатой.
– Ждать! – жестко скомандовала имбрина, здоровой рукой подавая нам знак немедленно остановиться. – Девять с четвертью… пригнись!
Мы все шлепнулись на корточки в грязь. Раскатистый удар сотряс землю, после чего на нас сверху обрушился настоящий ливень грязи. Затем нам велели встать, и вся вереница двинулась дальше.
Некоторое время спустя мы перелезли через кучу битого дерева – здесь стена траншеи почти обвалилась внутрь. Я споткнулся о человеческую ногу, торчащую из завала, и чуть не упал.
– Не останавливаться! – громко приказала мисс Ястреб, и Бронвин, которая принялась было выкапывать тело, скрипнула зубами и нехотя зашагала дальше.
– Понятно, что это все – древняя история, но ничего не могу с собой поделать, – проворчала она. – Извините, у меня чувства.
– Смотрите только на меня и никуда больше, – велела мисс Ястреб. – Если не хотите, чтобы все эти прошлые кошмары застряли у вас в памяти навечно.
Лично я не хотел. Я зацепился глазами за рюкзак Нур и дальше – за затылок мисс Ястреб и изо всех сил смотрел только туда.
Мы нырнули под деревянные мостки, перекинутые поверх траншеи. Потом мисс Ястреб жестом остановила нас и скрылась в маленьком темном бункере, где стала с грохотом рыться. Через несколько секунд она появилась оттуда с кипой противогазов и раздала их нам.
– Будем надеяться, они подойдут, – сказала она.
В голосе слышалось сомнение.
Не в первый раз имбрина выдала мне противогаз… Мне живо вспомнилась та ночь, когда я стал свидетелем перезагрузки петли мисс Сапсан: темный сад, бомбы валятся с неба пополам с дождем, часы и детская песенка…
– Нам их сейчас надеть? – спросила Бронвин.
– Я вам скажу, – ответила мисс Ястреб.
Я повесил свой на локоть.
Очень скоро мы увидели ряд лестниц, прислоненных к мешкам с песком: много десятков одинаковых лестниц, с промежутками футов в двадцать, тянулись вдоль окопа, докуда хватало глаз. Мисс Ястреб сбавила шаг и внимательно оглядела несколько из них.
– Мы перейдем… здесь. – Она решительно остановилась перед одной, со сломанной перекладиной и следами от затушенных окурков вокруг.
– Вы уверены? – Гораций недоверчиво окинул взглядом остальные.
Она наградила его уничтожающим взглядом.
– Настолько, насколько может быть уверена имбрина, сотни лет изучавшая окрестности своей петли, – она мотнула головой назад. – Решите подняться вон там – и вас разорвет пулеметными очередями на ленточки. – Ткнула пальцем вперед. – Вон там – и одной мины хватит, чтобы сделать из вас рагу. На моих глазах здесь проверяли все потенциальные маршруты, часто ценой жизни и конечностей, – так что да, я уверена. Хотя можно еще подождать семь часов двенадцать минут, пока дозорный на германском наблюдательном пункте номер 7-Б упьется до положения риз… хотя к этому маршруту у меня тоже есть претензии, так как там придется плыть через суп из холерной трупной жидкости, а потом еще двенадцать минут прятаться в останках лошади.
