Солдатик втиснулся на рулевое место. Все остальные распределились по узеньким ячейкам кругом него, предназначенным для артиллеристов и заряжающих, и тут же принялись выкрикивать противоречащие друг другу приказы.
– Назад, той же дорогой, что приехали!
– Куда угодно, только чтобы без пустот!
– Нет, следуйте за имбринами!
– КАК? Ты их отсюда видишь?
Наконец Бронвин рявкнула: «ТИХО!» – и повернулась ко мне.
– Джейкоб, пулеметные пули ведь убивают пустот, так?
– Думаю, да, если попасть в голову. Грудь у них бронированная.
– Но они при этом не смогут уничтожить танк? – Это адресовалось нашему водителю.
Енох помахал рукой у него перед лицом.
– Хорош таращиться. Отвечай.
– Ой… нет. – Он постучал костяшкой пальца по потолку у себя над головой; раздался глухой металлический звон. – Панцирь слишком толстый.
– Отлично, – деловито кивнула Бронвин. – Значит, мы заманим их под шквальный огонь. Пусть Британия и Германия разберутся за нас с пусто́тами, а затем мы отправимся следом за имбринами.
– Абсолютно бредовый план, – проворчал Юлиус, но подумал и пожал плечами. – Ты слышал даму? – рявкнул он. – Вперед, поехали подставляться под пули.
Солдат глянул в смотровую щель.
– Темень какая! Ни зги не видно… Куда ехать-то?
– А, ч-черт, – прорычал Юлиус. – Сейчас выплюну.
Он выяснил, где находится зарядное окно главного ствола, открыл его, зажмурился и, прижавшись к нему ртом, издал такой звук, будто его неистово рвет. Я припал к другой щели и потому успел увидеть, как из пушки вылетел световой заряд и разлился по горизонту. Крутое, должно быть, зрелище: танк, стреляющий в небо солнечным светом… Жалко, что нельзя полюбоваться на него глазами ошалевших солдат, видевших это все снаружи.
Теперь, когда стало светло, наш водитель быстро взял себя в руки и вдавил педаль в пол. Оглушительно заскрипел металл, и мы тронулись с места.
Почти сразу же послышался громкий лязг. Одна из пустот запрыгнула на танк и, бессильно забарабанив по нему языками, издала пронзительный разочарованный вопль.
Солдатик вжался в кресло.
– Господи, а это еще что?!
– Просто езжай вперед, парень! – посоветовал ему Миллард, перекрикивая рокот мотора.
Он дернул два параллельно торчащих рычага перед собой в разных направлениях (видимо, так этой штукой полагалось рулить), и мы вильнули вбок, чтобы избежать столкновения с какой-то незримой преградой. Вторая пусто́та тяжело брякнулась на танк, а третья одновременно попыталась заарканить нас сзади и заставить остановиться. К счастью, их зубы и языки оказались бессильны против нашего железного бегемота.
Сонное послушание нашего водителя начало испаряться. Его место заняла паника, нараставшая с каждым футом по мере приближения к линии фронта. К счастью, ровный поток ободрений от Милларда и угроз от Еноха не давал солдату уклониться от курса.
– Наденьте противошрапнельные маски и держитесь за что-нибудь! – крикнул он нам, не глядя выхватил из-под сиденья жуткого вида маску и приладил себе на физиономию.
Глаза прикрывали испещренные прорезями металлические решетки, а дальше вниз до самой шеи спускалась кольчужная борода. Точно такие же обнаружились и в наших ячейках; мы их достали и надели. Маски были тяжелые и сокращали обзор почти до нуля, но лично я был не готов обсуждать степень их нужности в подобных обстоятельствах.
Танк впечатляюще рванул вперед, налетел на что-то, но выправился. Мы явно пересекли полосу траншей и углублялись теперь в ничейную зону. Некоторое время не было слышно ничего, кроме рева мотора и визг гусениц. Даже пусто́ты как-то примолкли.
А потом ожили пушки. Звуки были как от громовых раскатов. Изрытая воронками земля наклонно бросилась под танк. По броне, оглушительно лязгая, забарабанил град, от которого мне чуть не разорвало череп. Ни одна пуля внутрь танка не проникла, но зато из брони повышибало множество крошечных осколков металла, которые полетели во все стороны… – тут-то до меня и дошло, зачем нужны эти средневекового вида маски.
Потом я почувствовал, как погибла пусто́та. Она даже вскрикнуть не успела. Зато успели другие. В них тоже попали, и они, скребя когтями, переползли на другую сторону танка – защищенную, обращенную к британской стороне.
Я крикнул солдату развернуться и ехать назад. Он заколебался было, но день выдался настолько необычный, что парень быстро плюнул на все и повернул, куда ему сказали. Правый рычаг для этого пришлось дернуть на себя, а левый – от себя: наша махина, накренившись, принялась совершать разворот на сто восемьдесят градусов. Ливень пуль переместился с одного бока на другой. Одна из оставшихся двух пустот сориентировалась недостаточно быстро и была разорвана в клочья. Другая паучьим скоком перебралась назад, а потом – я это отчетливо почувствовал – вниз, под днище, где между гусеницами оставалось пустое пространство. Там она некоторое время скребла и колотила по броне и громыхала металлом, пытаясь найти способ проникнуть внутрь. Интересно, а слюна у этой модификации достаточно кислотная, чтобы проесть нам панцирь? Эту мысль я постарался как можно скорее выкинуть из головы и снова заорал солдату, что пора поворачивать. Он послушался и снова переключил рычаги.
Я встал (это оказалось нелегко: танк сильно трясло и качало) и приник к ближайшему смотровому отверстию. Показалась изрытая, затянутая пеленой дыма земля, а прямо по линии обзора – воронка, и в ней – огромный клубок перепутанной колючей проволоки.
– Жми туда, – велел я солдату.
– Мы там застрянем! – запротестовал он. – Просто не выедем, никак!
Скрежет под нами перешел в громкий, с оттяжкой лязг: перед глазами встала пусто́та, азартно отрывающая листы брони с танкового дна.
– Мы не для того сюда явились, чтобы сдохнуть в этой консервной банке! – рявкнула Эмма. – А ну, делай, как он говорит!
Возница нажал педаль. Танк прибавил скорости, но ощущение все равно было такое, будто нас показывают в замедленной съемке. Внутри было жарко, как в аду; от перегруженного двигателя воздух рябил и мерцал, а дыма накопилось столько, что мы почти задыхались.
Но вот мы, наконец, нырнули брюхом в воронку. Пусто́та, которую колючая проволока рвала на куски, принялась истошно визжать. Водитель включил предельную передачу в надежде проскочить ловушку и по инерции вылететь на том берегу, но левая гусеница почти сразу встала, запутавшись в проволоке, а правая продолжала работать, и нас в результате повело медленным кругом. Пули снова застучали по обшивке, потом что-то лопнуло, и мы освободились. Еще через секунду танк задрал нос и выкарабкался из этой ямы.
Мы зааплодировали водителю.
А потом на нас брякнулась мина, и жуткий взрыв опрокинул танк набок.
