Кирилл опешил:
– Да нет. Ты что. И в мыслях не было… – он медленно опустился в кресло, вернулся к проверке карт.
Чувствовал, как Наташка буравит его взглядом.
– Кир. Мы одна команда. Спасемся все вместе. Или потонем. Тоже все вместе.
– Идиотское геройство, – пробормотал навигатор. – Мы их все равно не переиграем.
– И ты предлагаешь?.. Что ты предлагаешь?
– Я предлагаю пойти на сделку со следствием. Им нужен энергон – отдать им его нафиг.
Наталья невозмутимо нацепила височные диски, подключилась к нейросети «Фокуса». Долго молчала. Пальцы теребили лианин на подлокотниках.
– Мы не знаем на самом деле, что им нужно. Идти на сделку можно, если тебе кто-то ее предлагает. Нам никто ничего не предлагает. И, на мой взгляд, мы делаем то, что сейчас единственно правильно. Тянем время.
– Опять?
– Снова, Кир, – она вздохнула. – Может так статься, что в Единой галактике нет ни одного безопасного для нас места. И бежать нам просто некуда. Но знаешь, на что я обратила внимание? Приказ о задержании поступил, когда Ульяна оказалась на борту. Мы представляем для них опасность именно все вместе, на борту Флиппера. Значит, именно вместе мы представляем ту силу, которую они боятся. Ту силу, которая может им противостоять. А знаешь, что это означает?
– Что, интересно?
– Что это противостояние возможно гипотетически! Может быть, мы этого еще не знаем, но у нас есть, что мы можем использовать против них.
3
Рыжий юнга искрился азартом и увлеченностью: бирюзово-золотые искры, которыми окрашивался воздух вокруг него, сперва немного отвлекали, потом Ираль увлекся сам.
– Странно, но каталожные карты не содержат ни одного подходящего описания, – клириканец отложил планшет, вытянул ноги. – А у тебя что?
Резников устроился за соседним столом. Он долго перебирал каталог, делал выписки. Потом сортировал их. Сейчас, сверяясь с написанным на помятом листке, вводил данные на незнакомом Иралю языке. И выглядел так, будто нарыл что-то важное. Ираль придвинулся, заглянул парню через плечо.
– Трилонский? – вблизи он, конечно, узнал древнее наречие, на котором говорили его предки. Отметил уважительно: – Не знал, что ты им владеешь.
Парень засветился зеленым от удивления, приоткрыл рот:
– Нет, не владею. Поэтому перерисовываю… А как это читается?
Ираль хозотнул:
– Ну ты даешь, я тут не самый главный знаток, – пожал плечами, взял лист из рук землянина, вгляделся: – Вот здесь у тебя ошибка, не правильно перерисовал. Здесь завиток не вниз идет, а в сторону, – он ткнул темным ногтем в слово. – И тогда у тебя получится: «Ишь тэ биати дэтрим», что означает «Вместилище души».
Резников задумался.
– У нас вместилищем души называли тело. Ну, физическую оболочку, – он задумчиво смотрел мимо клириканца. Спохватился, достал из пачки другой лист, сунул в руки Ираля: – А это что?
Тот усмехнулся, прочитал:
– «Тарпа сик-хоро»… «Говорящий с духом», кажется так… Это древнее наречие, друг, – Ираль устало растер глаза. – На нем сейчас никто не говорит. Уже лет сорок никто не говорит.
– А раньше кто говорил?
– Раньше? – клириканец вздохнул, достал из кармана на рукаве плоскую конглициниевую фляжку, отпил из нее. Подумав, протянул Резникову. Тот отчаянно замотал головой. – Раньше на нем говорили трилонцы. Это одно из племен Клирика. Они всегда вели очень замкнутый образ жизни, сторонились технологий и цивилизации. Жили в естественной среде, не зная огня, механизмов. Женились внутри клана. Это привело к постепенной деградации и массовому вымиранию. Правительство Клирика их взяло под охрану. Но, на сколько мне известно, последний их представитель умер лет сорок назад. Он позволил оцифровать свой мозг и геном. Благодаря этому мы сохранили их язык, легенды… Я не очень понимаю, Тим, зачем это тебе сейчас, – Ираль сделал еще один глоток из фляжки, решительно закрутил крышку и вернул назад, в карман.
Резников задумчиво разложил свои листки. Клириканец с интересом за ним наблюдал.
– Понимаешь, Ираль. Только у трилонцев есть упоминания о создании, не имеющем вместилища для души, то есть, предположительно, тела. Это не дух, призрак или божество: легенда разделяет их, – он переложил листки иначе, растянув их в длинную линию. – «Сик-хоро» – это же дух, верно? – Ираль кивнул. – Сохранилось довольно подробное описание, смотри. Если я правильно перевел, конечно: «Плотный, как облако, из облака же рожденный, ликом схож с зиарой»… Это, как я понимаю, зверь какой-то: есть в каталоге обитателей Клирика, Топсика. Длинная вытянутая морда, я бы назвал волчья. Зубы, уши торчком. Ну, похоже, в общем, на то, что зафиксировали визиры Ульяниного манипулятора.
Ираль слушал внимательно, вглядываясь в тексты, которые разложил перед собой землянин.
– Легенда упоминает о них, как об абсолютном зле. Говорит, что приходили они ночью. В чей дом они входили, тот становился тьмой. Трилонцы боялись его безмерно и обвиняли в настигших племя болезнях.
– А куда они делись потом? – Ираль придвинул к себе листок, с текстом на трилонском, нахмурился, разбирая каракули лингвиста.
– Исчезли. Так же внезапно, как и пришли. Только род уже было не спасти. В последнюю ночь они забрали всех мужчин. Даже тех, что было еще во чревах матери… Брр. Ты ничего об этом не слышал?
Ираль покачал головой:
– Да нет, я не особо увлекался этой темой, – он усмехнулся. – Я навигатор, Тим. А вот ты молодец. Откуда ты это все знаешь? Ты же… прибыл на Тамту вместе с Ульяной и Наташей? – он настороженно улыбался, в оранжево-перламутровых глазах пульсировала то расширяясь, то истончаясь, нить вертикального зрачка.
Резников покраснел:
– У меня отец – техник на станции. Я почти все каникулы с ним проводил, лет с семи, наверно. Как транзакцию проходить можно стало.
Ираль изогнул бровь, засмеялся:
– А доступ в информаторий?
– Я ж говорю, техник мой отец, – Тим развел руками. – У него же все коды. Я попросил доступ в библиотеку… ну, информаторий. Сидел у него в каюте и читал.
– А языки как выучил? Я видел сейчас, ты неплохо понимал рабочую лексику патрулей.
– Так тоже же есть онлайн словари. У нас на Земле есть. А у вас тут вообще! – парень загорался, начинал говорить быстрее. – Загружаешь в информер, подключаешь наушники, только надо такие, которые 1А маркированы. И грузишь всю базу слов, потом грамматику. Потом надо много-много этот язык слушать. Я в эфире сидел, слушал все подряд. Первое впечатление – как собака. Все понимаю, сказать ничего не могу. Неделю примерно так. Потом как прорвет! И начинаешь говорить. Жутко коверкая слова, путаясь. Но говоришь.
