Опять вздрагиваю… Холод обжигает все глубже и острее, скоро достигнет той точки, когда я наконец-то перестану чувствовать… Мертвая пыль мертвого вакуума зыбкой пустоты… она уплотняется все сильней, сгущаясь в клубящееся полотно черного мрака, просачиваясь в мертвые атомы мертвой Вселенной, заполняя ее и скрывая последние холодные блики светящихся кристаллов инея. Я жду, когда она приблизится и окутает меня, вольется в меня, заполнит и поглотит до самого основания.
Что это? Я что-то слышу? Или мне это только кажется? Это лишь мое собственное дыхание с замедляющимися толчками сердца. Я действительно хочу спать. Но мне надо еще столько всего сделать. Надо добраться до океана, надо скинуть сейф в самой его глубокой точке… Надо избавиться от тебя. И ты мне не помешаешь… не сможешь. Я сбежала. Да, я сбежала. Осталось лишь… выбраться отсюда… выбраться из этого ада.
Это шаги? Или мне чудится? Мне уже не холодно. Дрожь резко отступила, тело обмякло, каждая мышца и нерв расслабились. Мне уже почти тепло. Мрак окутывает меня, затягивает вокруг пространство тугими полотнищами густого плотного савана. Я вижу чей-то силуэт, выступивший передо мной прямо из клубов лоснящейся черноты. Спокойный размеренный шаг. Нет, я не слышу его отзвуков, я чувствую его вибрацию внутри себя. Я чувствую его вместе со взглядом, не холодным и не теплым — острым, глубоким, пронзительным, тем, что врезается в мозг тонкими спицами и заставляет твои глаза раскрыться еще шире, пропуская его еще дальше, в самую глубь, в сердцевину твоей сущности.
Кто ты? Черт. Я еще не вижу лица, но различаю фигуру… мужскую, в черном безупречном костюме с приталенным пиджаком? Меня почти пробирает смех. Сейчас же в моде совершенно другой фасон, из какой эпохи ты выпрыгнул? Шестидесятые? Битники?.. А где тогда узкие брюки-дудочки?
Наконец-то сумрак соскальзывает с твоего лица, обнажая лепные чеканные черты с плотно сомкнутыми губами знакомого выразительного контура упрямого рта…
Мое сердце останавливается вместе с тобой. Ты смотришь на меня сверху, как… как на какой-то предмет, который вдруг очутился на твоем пути у твоих ног. Даже не смотря на твой пустой безучастный взгляд, ты умудряешься прикасаться им к скрытым уголкам сущности Эллис Льюис, видеть то, что не дано другим, вызывать то, что не удавалось никому, кроме…
Догадка парализует и практически затмевает весь разум. Глаза расширяются еще больше. Тело млеет и реагирует на твою близость, подобно электромагнитным импульсам в каждом нервном окончании и рецепторе… Я чувствую… господи я… чувствую тебя, твое тело, скрытое за этой черной броней безупречных одежд, твою беспощадную булатную сталь острого ума, твой пронзающий насквозь взгляд, скольжение еле уловимого дыхания, размеренный стук сердца, сильную волевую сущность. Ты не просто пришел, ты и принес с собой эту пустоту.
И я не просто на твоем пути и у твоих ног. Впервые я ощущаю себя слишком обнаженной и беззащитной в собственном мире. Я больше не могу воздействовать ни на тебя, ни на ход окружающих вещей и событий. Меня сковало твое появление, твоя близость, настолько фактурная и осязаемая, что вздрагивает каждая мышца и нервное окончание, едва на мою кожу ложатся невидимые мазки твоей подавляющей воли.
Каждая клеточка тела, каждый волосок под искрой статического напряжения ощущают, как… ты поднимаешь руку и медленно, очень медленно, всего лишь кончиками пальцев проводишь по моей щеке, едва соприкасаясь с поверхностью немеющей кожи. Мое дыхание сбивается, вырываясь из приоткрытых губок немощными беззвучными всхлипами. Я не сколько чувствую, сколько ощущаю это скольжение от холодной плотной ткани кожаных перчаток. Беспричинный страх, нехорошее предчувствие и… горячие притоки пульсирующего тепла заполняют меня изнутри и… снаружи усиливающейся плотностью твоей тени.
Пальцы продолжают счерчивать линию скулы, подбородка, раздражая и без того чувствительные клетки моего эпидермиса. Взгляд почти пустых или… наполненных черной бездной твоей стягивающей сущности плывет не только по мне, но уже и во мне, растирая скрытые точки и рецепторы моих взбесившихся эмоций и желаний. Ты направляешь меня… ты фиксируешь мое внимание и волю под личные ментальные команды, в которых нет ни страсти, ни спонтанных вспышек неконтролируемой одержимости. Ты просчитываешь меня, ты… программируешь меня.
Большой палец обрисовывает контур нижней губы, чуть надавливая и заставляя меня еще шире приоткрыть свой ротик. Я знаю и чувствую все, что ты хочешь и ждешь от меня. Меня это пугает, парализует и одновременно подминает, заставляет подчиняться. Мне страшно и… почему-то легко, будто этот страх лишь обнажает все скрытые когда-то во мне инстинкты дремлющего естества. И я не в состоянии опустить или отвести глаз, даже если бы захотела. Я не смогу, пока… ты не позволишь… даже если моя боль и мой страх начнут резать меня изнутри, кромсая жилы, вены и нервы в агонизирующее месиво. Ты не разрешишь.
— Ты устала, Эллис, — пальцы наконец-то обхватывают нижнюю часть моего лица, закрепляя положение головы в мертвой точке. Вторая рука накрывает мой затылок и необъяснимой, почти пустой лаской скользит по волосам и в волосах.
— Тебе надо отдохнуть и набраться сил, — твой голос, твоя близость, твое тело и тень более плотным скольжением и давлением на мне и во мне.
Пальцы перебирают локоны, зарываясь до самых корней, медленно подбирая и сжимая их шелк в кулак, в кожаную перчатку.
— Тебе надо поспать. Слышишь меня, Эллис? — нагибаешься и… неспешно целуешь в макушку. Я все равно вздрагиваю, безвольно прикрывая глаза, ведь я чувствую этот сухой почти бесстрастный поцелуй. Я чувствую в своих волосах и на коже отпечаток твоего дыхания, как очередной оттиск клейма собственника в свежем рубце от нового ожога. Сжатие пальцев в волосах, с давлением вниз, запрокидывая мне голову, заставляя меня посмотреть в твою черную бездну сгущающейся пустоты, в твое лицо и в глаза.
— Все, Эллис, все. Все уже закончилось. Теперь можешь поспать, — что это, тепло твоего дыхания на моей коже, у меня во рту или… это пустота?.. Мне больше не страшно? Или мне это только кажется? Тебе действительно удалось меня убаюкать, усыпить и… снять часть боли? Еще немного и тугое крыло забвения окончательно накроет меня твоей рукой.
Ты оплетаешь и окутываешь меня… ты застилаешь мои открытые глаза своим взглядом, своей черной бездной, ты погружаешь меня, мой сломленный разум в эту черноту то ли пустоты, то ли полного ничего… и я не боюсь… я не боюсь тебя, хотя понимаю, что надо.
— Спи, Эллис, спи.
Кто ты? Я же знаю тебя… кажется знаю.
— Спи, Эллис… Все уже закончилось… Я рядом…
ЭПИЛОГ. ВМЕСТО ЭПИЛОГА или КОНЕЦ ПРЕЛЮДИИ
Четкое понимание событий всегда приходит практически самым первым. Вот только принятие или осознание неизбежности свершившегося факта всякий раз, кажется, пытается проломить оборону неподдающегося сознания с сопротивляющимся критическим разумом. Успокаивай себя хоть до рвотного рефлекса, оттягивая этот момент снова и снова, выписывая ложную отсрочку замороженным надеждам, и все равно, жесткий прагматик возьмет свое, заставит совершить шаг, заставит протянуть руку к подставке с ножами, вытащить один и… рубануть этот узел.
