— Как ты, малыш? — прервав свой благодарный поцелуй, Дэн снова заглядывает вглубь меня сквозь мои глаза. — Я не сделал тебе больно?
Заливаюсь краской смущения (и это после всего, что только что между нами было) и закусываю губку.
Что? Что ему сказать? Что я в Нирване, что я безмерно счастлива?.. Что я НИКОГДА еще не была так счастлива от осознания, что я с ним и я… не фригидная бесчувственная кукла?
— Нет. Мне было сладко. Очень, очень сладко и… кажется, — сама поднимаю руку и ВПЕРВЫЕ. касаюсь его лица. Ох, боже. Готова заплакать от этой невероятной шокирующей мысли. — Я хочу еще… Я хочу тебя.
Радужная оболочка глаз Дэна покрывается вязкой дымкой вернувшегося забвения. Он смотрит на мое лицо так, будто рассматривает всю вызывающую наготу моего тела.
— Боюсь, я всегда буду хотеть тебя намного сильней.
ГЛАВА 6
Взлет или начало падения? В этом вся и прелесть. В космосе нет ни верха, ни низа, ни лева, ни права — куда не повернись, твоя кровь и внутренние органы не почувствуют давления, потому что притяжения нет. Нет той точки, что засасывает твой организм подобно помпе, гоняющей энергию или кровь по твоим жилам. Это невесомость и пьянящая эйфория в чистом виде, и я в ее эпицентре подобно микрочастичке живого атома. Мне сейчас все равно, мое сознание свободно и защищено невидимым щитом от внешнего вторжения. Меня абсолютно не волнуют и не задевают беззвучные волновые удары из глубин единой Вселенной, отголоски крушений и взрывов соседних галактик. Моя собственная Вселенная наполнена гармонией и совершенным танцем пульсирующих созвездий. Я абсолют, я едина и целостна со всем, что меня окружает, потому что это…
О, нет. Нет, нет, нет.
Скрип иголки по дорожкам винила отвратительным скрежетом пересекает поверхность пластинки, выбивая жуткую царапину с раздражающим слух звуком. Что это было? И когда оно успело начаться?..
В те часы мое тело и сознание действительно парили в бесконечных просторах недосягаемой Нирваны. Я была не просто счастлива, я была под действием самого убойного гормонального наркотика, и ни что в этой тусклой гребаной жизни не могло повергнуть меня обратно лицом в асфальт. Даже бледное, наливающееся утонченным остервенением личико моей лучшей подруги в дверном проеме нашей общей с ней комнатки.
Эээ, нет, моя дорогая Саманта Грин. Я ни за что не позволю тебе испортить окончание этого офигительного дня. Его сладкого упоения было слишком много, чтобы вот так вот, за здорово живешь, накрыть все очередной мозготряской в твоем исполнении. Думаешь, я позволю твоим жадным пальчикам влезть в мою голову, в попытке перевернуть там все вверх дном? Только не сегодня. И не после того, как несколькими минутами ранее мне пришлось распрощаться с Дэниэлом под окнами этого самого общежития.
Я была все еще под влиянием всех пережитых мною событий и ощущений, как физических, так и моральных. И я все еще чувствовала его — его прикосновения, его запах, окутавший мое тело второй невидимой кожей, его самого каким-то необъяснимым образом отпечатавшегося энергетической оболочкой на сетчатке моего собственного биополя, в каждой клеточке, в каждой молекуле моего переполненного им организма.
Химия? Это больше, чем химия. Это… это…
Черт, я правда не знаю с чем это можно сравнить, поскольку это нереально классно и круче всего, что-либо испытанного мною до этого.
Алек Митчелл, ты полный лузер и конченный мудазвон, дырка от толчка, то, что всегда будет находиться под любой планкой и провисать до самых запредельных минусов. Да, ты минус в бесконечной степени. И нет, я даже думать о тебе не хочу. Не смей отравлять мой мозг своим низкопробным образом. Твое место навеки вечные занято другим…
Как же мне хотелось в это верить. Наивная девочка, узревшая безупречный идеал на фоне жалкого примера в лице Алека Митчелла.
Да, Дэниэл, ты тогда казался не просто идеалом, ты побил все существующие в моих представлениях рекорды о настоящем мужчине. Но в этом и было твое самое уязвимое место. Чем совершенней и безупречней внешний образ, тем тоньше и слабее его хрупкие грани идеальной оболочки. Тем беспощадней будет уничтожать рука этот воздушный хрусталь, стирая его в пыль до самого фундамента…
И дело не в возможном подозрении и неверии, хотя и без него не обошлось. Сколько жизнь должна тебя учить, что ТАК НЕ БЫВАЕТ. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Боже, как же я мечтала тогда залезть в его мысли, в голову, узнать, о чем он думал и что именно им двигало. Желание забраться в трусики молоденькой неопытной девочке? Теория Сэм вполне логична, но, встречный вопрос — ЗАЧЕМ? Что, такой мужчина не смог бы найти более яркую и шикарную девицу, чем я и моего же возраста (а то и младше)? Столько сложностей, чтобы, в конечном счете, соблазнить невзрачную студентку, скорей озабоченную собственными амбициозными планами на ближайшее будущее, а не проблемами на личном фронте.
Да, для меня он был идеален, но кем я была для него тогда? Действительно ли он не хотел расставаться со мной, не желая отпускать в общежитие из своих рук, заставляя снова и снова целовать его на прощанье? Сколько раз мы занимались с ним любовью в его квартире? Сколько извели салфеток, избавляясь от улик нашего совместного интим-преступления, сколько раз погружались в этот безумный омут страсти и переходящего все границы возбуждения? Казалось, Дэн был неиссякаем и как сладка была мысль, что это Я доводила его до подобного исступления.
Дэнни, что же ты чувствовал в тот момент, когда я, "гордо" вильнув хвостиком, рванула на выход? Ты хотя бы чуть-чуть испугался, поверил, что я собиралась уйти? Ты, правда, знал, что этот обед должен закончиться именно так, как закончился? Не я ли спровоцировала и изменила все твои планы? Был ли ты уверен тогда в том, чего хотел, или все-таки знал заранее?..
Подобный взгляд не может обманывать. И я не просто знала, я чувствовала, что мы не трахались… нет, нет, мы… да, мы занимались именно любовью.
Ох, FUCK.
— Мать твою, Эллис Льюис, где тебя носит? — Сэм отчеканила каждое слово, с ударением на каждом слоге.
Она распахнула перед моим удивленным лицом дверную панель еще до того, как я успела повернуть дверную ручку. Не знаю, кто тогда был больше из нас двоих шокирован. Обычно, в такое раннее время еще и в выходной застать Саманту в нашей комнате, равноценно занести это в раздел аномалий.
Я демонстративно офигела, округлив глаза, и даже усмехнулась.
— Где меня носит? Это ТЫ что тут делаешь в этот час?
Невозмутимо захожу в комнату, мол, Сэм, дорогая, с каких это пор ты официально значишься моей опекуншей? Да за тобой самой нужно присматривать двадцать четыре часа в сутки.
— Не переводи стрелки.
Сэм интуитивно отступила в сторону, освобождая дорогу и разглядывая меня попутно от самой макушки головы, до стыка подошв моей обуви с полом. По выражению ее лица и изумленных округлившихся глаз, казалось, она вообще с трудом узнавала меня, а может пыталась определить, не мой ли это клон.
