– Ладно, будем считать, что вы меня здесь так рады видеть, что вон, даже загодя и двери перед моим приходом распахнули, – усмехнулся Лёшка, присматриваясь к недлинному ружейному стволу, зажатому в слесарных тисках. – Так-так-так, и что это у вас такое? – Он с интересом заглянул в его дуло и даже чуть просунул, провернув в нём, мизинец. – Наре-езы?! Однако! – И, проведя рукой по стволу, дошёл до заводского клейма, выбитого у замка. – Вы что это, братцы, австрийский штуцер где-то раздобыли? А ну-ка, давайте рассказывайте, чего это вы, словно девицы на посиделках, теперь-то тут мнётесь?!
Курт вздохнул, ещё раз укоризненно посмотрел на Кудряша и, пожав плечами, пододвинул к зажатому в тисках стволу несколько железок, в которых Лёшка без труда угадал составные части ударно-кремневого замка.
– У деда Отто быть несколько сломанный штуцер. Вы, господин капитан-поручик, это тоже должен знать.
Алексей утвердительно кивнул головой. Ещё бы ему того не знать! Ведь именно благодаря усилиям покойного мастера его егерская команда в своё время и пополнилась отличным нарезным оружием, а у них с Куртом именно тогда-то и началось знакомство. И с Анхен… И у Лёшки кольнуло от горьких воспоминаний в груди.
– Дед сделать всё что суметь и собрать из всех, какой был негодный, хороший оружий. И этот оружий теперь отлично стрелять в роте, – продолжал свой рассказ Шмидт. – Но остаться несколько совсем негодный штуцер, один железный слом, э-э… сломан… совсем всё плохой, – и оружейник, кивнув на заваленный ружейными запчастями верстак, горько вздохнул. – Мы очень стараться и делать всё что суметь, но это есть очень и очень трудный задача. – Он погладил с любовью дуло штуцера. – Один ствол есть очень корош, чуть-чуть подделать его, и он стать совсем как новый. Но вот его замок собирать есть очень трудный задача, там есть много мелкий деталь, и мы даже немного их делать сами.
– Ну, ты даёшь, Курт! – восхитился Егоров. – Даже дед не стал браться за такую трудную работу, а ты вот на тебе – всё же решился! Да не качай ты головой, если уже взялся за это дело, то постепенно всё сделаешь! Уж я-то тебя, твердолобого, хорошо знаю! Может, что-нибудь от меня здесь надо, ты только скажи?
– Найн, – покачал тот головой. – Только время. Всё есть, и мы много уже делать сами. Совсем скоро всё начинать собирать. Нет только ещё одна пружина на сам замок, но очень скоро нам её принести, и тогда мы делать весь механизм дальше. А потом будем собирать весь штуцер и испытать на полигон. Деревянный деталь у нас совсем готов, – и он достал из большого сундука красивое ореховое ложе с удобным гладким цевьём и массивным прикладом.
– Может, вам, братцы, деньги нужны?! Да само собой, нужны, ведь все эти запчасти таких деньжищ стоят! – воскликнул Егоров и полез за кошелём.
– Найн, найн, найн! – энергично замахал рукой Курт. – Мы хотеть всё делать сами, только оружейник егерский рота! – заволновался немец, путая от волнения слова. – Это наш личный презент, для особый солдат. Мы делать штуцер ему лично, чтобы он захотеть жить, – сумбурно объяснял Шмидт.
– Что вы хотели сделать и кому? – не понял Лёшка, в недоумении оглядывая всю троицу.
– Афанасию, ваше благородие, – подключился к разговору Василий. – Ну чего он там лежит в этой своей тиши как неприкаянный? А так поставим мы ему в избу штуцер да перед этой евойной лежанкой, вот, глядишь, у парня-то и какой антирес тогда к жизни появится. Егерь всё ж таки ведь он, а кажный егерь, он чего? Он прежде всего хорошее оружие любит. А какое же ещё может быть из оружиев лучшивее, чем вот это вот винтовальное ружжо? – словно маленькому, растолковывал офицеру такую простую истину солдат.
Алексей оглядел внимательно всех троих и улыбнулся:
– Добро, братцы, хорошее дело вы задумали, Бог вам в помощь! Только поторопитесь, пожалуйста, если, конечно, можете, ваш штуцер как раз бы сейчас в самую пору пришёлся!
Глава 3. Занять своё место в строю!
– Громче сигнал бей, Леонид, громче! – крикнул барабанщику заместитель командира роты.
– Быстрее, быстрее все в строй встали! – торопили капралы и унтера своих солдат, создавая два больших четырёх шереножных прямоугольника на улице. А барабан в это время грохотал громкой дробью.
– Рота, равняйсь! Сми-ирно! – рявкнул Живан, оглядывая замерший строй. – Господин капитан-поручик, отдельная особая рота егерей главного квартирмейстерства армии на утреннюю поверку построена! Докладывает заместитель командира роты подпоручик Милорадович. Разрешите приступать к перекличке и к проверке внешнего вида?
Алексей оглядел весь строй и поднёс ладонь к картузу:
– Здравствуйте, егеря!
– Здравья желаем, вашбродь! – разом рявкнули более сотни солдатских глоток.
– Приступайте, господин подпоручик! – Алексей кивнул Милорадовичу.
– Командирам полурот выйти из строя, приступить к перекличке! – отдал команду Живан, и перед строем своих половин вышли подпоручик Гусев с прапорщиком Хлебниковым.
– Младший сержант Зубов!
– Я!
– Капрал Опарин.
– Я!
– Рядовой Ильин.
– Я!
– Рядовой Милушкин!
– В карауле! – донёсся отзыв его капрала.
– Рядовой Мальцев!
– Раненый, на излечении! – донёсся голос начальствующего над всеми вестовыми капрала барабанщика.
– Рядовой Лопухов!..
Через двадцать минут после окончания проверки личный состав роты был отпущен на приборку и помывку. С этого же места ему затем следовало делать традиционную утреннюю пробежку, а потом уже расходиться под сигнал барабана на принятие пищи.
– Это место нам теперь заместо плаца будет, – объяснял своим младшим командирам Егоров. – Сам понимаю, что тесно здесь, но вы уж потерпите, братцы. Вон, Потап Савельевич и так сколько только мог со своими всю эту улицу разровнял, да и грязи такой сейчас здесь нет, как ранее. Декабрь всё вокруг лёгким снежком покрыл, да и земля нынче твёрдая, без той намеси, в какой мы только что вот совсем недавно тонули.
Унтера косили глаза в сторону большого блестящего окна на стене дома напротив, что выходил прямо к ним на улицу, и дружно кивали головами:
– Да нам-то и здесь удобно, вышбродь! Чего тут мы, не понимаем, что ли, всего?! Было бы только, куды встать, а уж мы-то там постро-оимся!
На третий день, в четверг, в окне мелькнула тень, постояла там несколько минут, а затем пропала. В пятницу она задержалась подольше, а в субботу, в послеобеденный развод на баню, голова зрителя из окошка не пропадала уже совсем.
– Глядит Афонька, смотри-ка, глядит, – шептались егеря, кивая на огромное блестящее окно.
– Разговорчики в строю! – рявкнул Живан. – Самые болтливые плутонги в последнюю очередь у нас в баню пойдут. Только не жалуйтесь потом, что вам опять там пара на всех не хватило!
