⁂
– Господин Краевский! Владимир Эдуардович! Впрочем – чего мы тут официальщину разводить будем – Володинька! Садись, дорогой, поближе – и не ужасайся! – Дорошевич усадил Краевского рядом с собой на диван и продолжил, внимательно глядя собеседнику в лицо. – Володя, редакция имеет к вам серьезное предложение!
– Слушаю вас, Влас Михайлович! – Краевский присел на край дивана, аккуратно поддернув брючину, закинул ногу на ногу.
– Редакция «Русского слова» предполагает отправить специального корреспондента в Японию. Насколько я знаю, во время войны этого не делала ни одна редакция!
– Гм… Признаться, я тоже не слыхал о подобном, – Краевский покрутил стопой ноги, озабоченно проверяя – достаточно ли тщательно начищен башмак.
– Отправить сейчас своего корреспондента в Японию! – Голос у Дорошевича стал мечтательным. – Пусть объедет всю страну, своими глазами поглядит – что там делается? И по возвращению расскажет нашим читателям всю правду – правду очевидца!
– Это было бы интересно, – кивнул Краевский, сконцентрировав свое внимание на втором башмаке.
– Редакция предлагает это вам! – торжественно выпалил Дорошевич.
От стола, за которым сидел, взявшись обеими руками за голову, Сытин, послышался чуть слышный стон.
Если Краевский и удивился неожиданному предложению, то виду не подал. Он сел ровно, сложил руки на коленях, подумал пару мгновений и кивнул головой:
– Благодарю за доверие, Влас Михайлович! Полагаю, это было бы интересным!
От стола послышался более громкий стон. Дорошевич, гневно сверкнув пенсне в сторону издателя, снова впился глазами в лицо Краевского. Ни смущения, ни сомнения, ни страха… Поистине, невозмутим, как истый англичанин!
– Что ж, я согласен, господа! – Краевский негромко рассмеялся. – Ха-ха! Таким образом, «Русское слово» «переяпонит» и саму Японию и всех своих конкурентов! Конечно, я согласен! Надеюсь, редакция подготовит мне соответствующее прикрытие?
– Разумеется, мой мальчик! Разумеется! – Дорошевич был старше сорокалетнего Краевского всего-то на неполный десяток лет, и такое обращение вызвало новую улыбку корреспондента.
– Владимир Эдуардович! – послышался от стола голос Сытина. Говорил издатель с некоторым надломом. – Голубчик, вы так быстро согласились – право, как мальчишка, которому приятели предложили слазить за яблоками в соседский сад! Как же вы так можете? Вам предлагают рискованнейшее дело, а вы смеетесь! Соглашаетесь, не подумав! Не узнавши подробностей, не выговорив условий, наконец!
– Позвольте, Иван Дмитриевич! Я знаю господина Дорошевича достаточно давно, еще с «Одесского листка», и хорошо знаю этого человека! Если он оказывает мне этакую профессиональную честь и доверие – значит, у него все достаточно серьезно продумано! Я что же – должен бегать по кабинету, заламывать руки, причитать и требовать время на размышление? Извините, Иван Дмитриевич: от таких предложений ни один настоящий газетчик не отказывается!
Стеклышки пенсне снова сверкнули в сторону Сытина – на этот раз торжествующе.
– Володя, я действительно многое продумал и предусмотрел. И окончательно план вашей поездки мы будем шлифовать и шлифовать до полного блеска! Не оставим на нем ни одного спорного пятнышка! Но самое главное: вы говорите по-английски как англичанин! Как меня уверяли – совершенно без акцента! А уверяли меня настоящие англичане – помните, месяца четыре назад мы после театра заехали в один клуб и вы, дурачась, представились компании британцев как их соотечественник? Вы болтали с ними часа полтора, и никто ничего не заподозрил, пока мы сами не признались им в розыгрыше!
– Это было забавно! – кивнул Краевский. – Помнится, они так до конца и не поверили, что я не британец, а русский! Нет, я действительно готов ехать хоть сегодня!
– Авантюристы! – не выдержав, Сытин выскочил из-за стола и кругами забегал по кабинету. – Мальчишки, право слово! Мало мне было одного Власа Михайловича – так теперь и второй авантюрист в редакции завелся! Благодарю покорно! Не солидное издательство, а цирк-шапито, право слово!
– Сядьте и успокойтесь, господин издатель! И попрошу не бросаться оскорбительными намеками!
– Кроме того, doubt generals before the decisive battle could undermine the spirit of the troops, sir
[12], – не удержавшись, вставил Краевский с той же легкой улыбкой.
Сытин, остановившись напротив него, подозрительно наморщил лоб:
– Пользуетесь тем, что я сильно плаваю в английском, господин Краевский? Вы изволили сказать что-то про генералов, мешающим своим солдатам? Слушайте, Владимир Эдуардович, а откуда вы вообще столь хорошо знаете английский и так ловко на нем объясняетесь? Только без шуток, пожалуйста! И по-русски, если можно!
Краевский не впервые слышал подобные вопросы, и, как правило, избегал исчерпывающих ответов. Вот и сейчас он пожал плечами:
– У меня были очень хорошие учителя, Иван Дмитриевич! Преимущественно англичане. Я, видите ли, получил домашнее воспитание: отец часто менял места службы и всегда говорил мне, что человек не в состоянии быть первым во всем. И решил, что мне надо обязательно знать в совершенстве английский язык. Он и со мной говорил только по-английски – как только ему предоставлялась такая возможность…
– А лучшую языковую практику вы, Володя, получили на английском пароходе, на который нанялись простым матросом, бросили «Одесский листок» и уехали на несколько лет куда-то на Дальний Восток, – проявил осведомленность Дорошевич. – Если не ошибаюсь, единственное, что вы тогда привезли в Одессу, был шрам на левой руке. Никаких «алмазов пламенных в пещерах каменных» – не считая языковой практики, не так ли?
– Да, с тем экипажем мне повезло! – кивнул Краевский. – В него входили практически все слои традиционного английского общества – кроме особ королевской крови, разумеется.
– А почему вы не спрашиваете, Володя, под какой «крышей» мы собираемся вас послать? – прищурился Дорошевич. – Вы же не собираетесь ехать под своим настоящим именем: японцы вас просто не пустят!
– Вероятно, у вас уже есть какое-то решение этой проблемы, – невозмутимо парировал Краевский. – Не с закрытыми же глазами мне ехать!
Дорошевич, победоносно сверкнув пенсне, бросил на колени корреспондента паспорт. Увидев его, Сытин опять застонал и вернулся за свой стол. Краевский с любопытством раскрыл серо-желтую книжицу, перекинул несколько страниц, вернулся к первой – с описанием владельца. Внимательно прочитав внесенные данные, он еще раз осмотрел весь паспорт и даже проглядел его странички на свет. Поднял глаза на Дорошевича и очень серьезно спросил:
– Это что – настоящий британский паспорт? Примите мои поздравления, Влас Михайлович: вероятно, вы потратили уйму времени на поиск моего двойника: единственное расхождение, которое я заметил – это возраст. Сэр Персиваль Палмер старше меня на четыре года. А так… Даже шрам мой упомянут в качестве особых примет. И нет ни малейшего признака подделки, черт побери! Может, вы просто подружились с кем-то из Королевской службой выдачи паспортов для путешественников из министерства внутренних дел Соединенного Королевства, Влас Михайлович?
