Глава тридцатая
Берлин – Париж – Нью-Йорк
За час до прибытия экспресса из Петербурга Ют занял удобный столик на летней веранде вокзала Лертер Банкхофф, и до прихода поезда успел выпить четыре чашечки превосходного кофе. Пиво, несмотря на настойчивые рекомендации кельнера, он заказывать не стал: эта штука мочегонная, необходимость отойти в клозет могла свести на нет все результаты его наблюдения.
Поезд из России прибыл, как у немцев и положено, строго по расписанию. Два первых вагона, следующих до Парижа, оставили у дебаркадера, остальные маневровый локомотив, пыхтя, утащил куда-то на запасные пути.
За несколько минут до прибытия экспресса дебаркадер заполнили чины Берлинской сыскной полиции – и в мундирах, и в статском платье. Посмеиваясь, Ют наблюдал за сыщиками в статском, старательно делающих вид праздных пассажиров. Все они были в совершенно не модных нынче шляпах-котелках черного цвета, таких же сюртуках, оттопыренных слева подвешенными револьверами, у всех был настороженный взгляд исподлобья. Взяв вышедшего из первого вагона высокого русского гостя в плотное кольцо, они увели его под арку вокзала – очевидно, для беседы с правительственными чиновниками Кабинета рейхсканцлера Германии и министра-президента Пруссии фон Бюлова.
Ют зевнул: ни Витте, ни фон Бюлов в данный момент его не интересовали. А вот проводники первого вагона, воля ваша, на дебаркадере отчего-то не показывались. Ют знал их в лицо: ему показали черносотенцев еще в Петербурге, через хитрое поляризованное зеркало. Вместо них из вагона появился проводник в униформе германских железнодорожных служащих, и принялся усердно драить поручни и протирать стекла.
Тем временем на первом пути происходили запланированные железнодорожные эволюции: маневровый локомотив вытолкал четыре прицепных классных вагона с табличками «Берлин – Париж» и пристроил их к уже стоящим вагонам из России. В первом из этих вагонов Ютом было заблаговременно откуплено место, однако занимать его он не спешил. Сунув под блюдечко купюру, Ют заботливо стряхнул с лежащей на соседнем стуле мягкой шляпы пылинки, подхватил саквояж и неторопливо направился ко второму вагону из России, возле которого топтался русский проводник.
Почтительно поглядывая на подошедшего господина в европейского покроя пыльнике и мягкой шляпе, проводник пояснил, что нужный ему вагон находится чуть дальше. На вопрос – быстро ли идет русский поезд – он ответил утвердительно. Следующим объектом интереса скучающего господина был немецкий проводник в головном вагоне первого класса – не связано ли большое количество полиции на вокзале с прибытием высокопоставленного русского путешественника?
Собеседник Юта замялся. Однако купюра, приятно хрустнувшая в боковом кармане тужурки, моментально сделала его более разговорчивым. Понизив голос и поглядывая по сторонам, проводник поведал господину пассажиру про скандальный случай, имевший место в первом вагоне перед самым прибытием на германскую границу.
Выслушав проводника, пассажир учтиво поблагодарил его за информацию и в глубокой задумчивости вернулся на веранду ресторана. До отправления поезда у него оставалось чуть более часа – так что время для размышлений было.
Провал проводников-черносотенцев лишил Юта его «мишеней» и освободил его от обязательств перед охранкой. Вот и реши-ка сию шараду, размышлял Ют, помешивая ложечкой в пятой по счету чашке кофе. Вот и реши: можно, конечно, просто пойти на явочную квартиру, адрес которой был ему даден шефом из охранки. Но что потом? Ему прикажут вернуться в Россию. А там – отправят куда-нибудь в глухую провинцию, с заданием выискивать инакомыслящих в среде дремучих сельских «революционеров»… Нельзя было исключить и другого варианта: отсутствие перспектив использования Юта в столицу вполне могло подсказать его шефу из охранки идею сдать его товарищам по подполью. Тогда – революционный «суд чести» и вполне ожидаемый приговор.
Не появляться на явке и попробовать затеряться в Европе? Но тогда охранка вполне способна выполнить свою угрозу в отношении младшего брата, Юрия. К тому же у него почти нет средств для обеспечения более или менее комфортного житья-бытья.
Альтернативой всего этого было попытаться самому «шлепнуть» господина Витте. Ведь он – главная цель заговорщиков. Победителей, как говорится, не судят. Если все пройдет гладко, то он смело может рассчитывать на спокойное и сытое местечко в штате заграничной охранке Департамента полиции.
Правда, после случившегося в поезде добраться до Витте будет архитрудно. Ют своими глазами видел полицейские кордоны на берлинском вокзале. Скорее всего, что и в Париже до Витте не добраться. Местные газеты пестрят заголовками о намеченных во французской столице встречах председателя Комитета министров России с членами правительства республики.
Остается пароход. Ют вздохнул, допил кофе, подхватил саквояж и шляпу и направился к своему вагону.
⁂
Париж встретил делегацию Витте шумно и помпезно. На дебаркадере Восточного вокзала французской столицы собралась огромная толпа – присутствовала почти вся русская колония во главе с послом Александром Ивановичем Нелидовым. Что гораздо хуже – делегацию с большим нетерпением ожидала когорта французских и иностранных корреспондентов, прослышавших об инциденте с покушением на Витте и роли в этом инциденте его секретаря Горюнова.
Как выяснилось позже, первую публикацию о засаде Новицкого-Горюнова на убийц дала крохотная провинциальная польская газета. Среди ее подписчиков оказался собственный корреспондент берлинской газеты, аккредитованный в Варшаве. Имея хорошие связи с офицерами Отдельного корпуса пограничной стражи, он сумел сделать в морге несколько фотографий лжепроводников и передал их в свою редакцию. Посланные на вокзал Лертер Бангхоф репортеры сумели взять интервью у нескольких пассажиров Берлинского экспресса, в результате чего в экстренном выпуске газеты появился репортаж о геройском поступке скромного секретаря председателя Комитета Министров России Горюнове.
Новость подхватили парижские газеты, и к моменту прибытия русской делегации в Париж секретарь Витте стал главным объектом «охоты» французских репортеров.
Едва пассажирский состав остановился в главном павильоне Восточного вокзала Парижа, как вагон делегации оказался в репортерской осаде. Засверкали вспышки магния, и появившийся на подножке купе Сергей Юльевич Витте был несколько озадачен тем, что все внимание прессы обращено на его секретаря. Сам же Новицкий сориентировался в обстановке гораздо быстрее: захлопнув перед носом репортеров дверь, он несколькими фразами он объяснил Витте, чем чревато подобное внимание газетчиков. В Петербурге фотографии Новицкого неминуемо повлекут за собой опознание его как офицера Разведывательного отделения Генштаба.
– Но, голубчик, вы же в официальном отпуске! – недоумевал Витте. – И вольны заниматься всем, чем угодно!
– Приняв на себя обязанности вашего телохранителя, я нарушил незыблемое офицерское правило, Сергей Юльевич. Наши враги достаточно могущественны, чтобы обвинить меня и моего непосредственного начальника в корыстном интересе. Ни наши, ни ваши уверения в обратном не помогут: нас с Лавровым разжалуют! Хорошо, если обойдется без арестантских рот! Вас в Париже будут охранять достаточно хорошо, Сергей Юльевич. Так что встретимся в Шербурге, в гостинице. И, умоляю вас: отвечая на вопросы газетчиков, постарайтесь принизить мою роль в роковом инциденте. А лучше всего – вообще отзовитесь как о счастливой для вас случайности. И Матильде Ивановне внушите тоже самое… Ну, все, ваше высокопревосходительство, выходите! А то, не ровен час, они вагон перевернут!
