Стенографисты заняли свои места у отдельного стола, возле входа в Кавалерскую столовую.
– Ну-с, господа? Кто начнет? – негромко задал риторический вопрос Николай, доставая из малахитовой шкатулки первую папиросу. – Можете курить, господа!
Исподлобья оглядывая присутствующих, разместившихся, кроме великих князей, напротив, император ожидал увидеть на их лицах некую скорбь и виноватость. Но настроение на Особом совещании, против его ожидания, не было пораженческим! Военный министр Сахаров ровным голосом зачитал доклад о мерах, принятых для усиления армии, и сообщил ряд важных цифр.
– В общем, при сравнении наших сил с японскими, можно сказать, что пехоты в трех маньчжурских армиях у нас около 320 000 в 433 батальонах. Через неделю на Дальний Восток начнет прибывать 53-я пехотная дивизия, что даст еще около 14 тысяч солдат. К июлю, уже через месяц, у нас может быть сосредоточено до 500 000 штыков! У японцев теперь, по доставленным штабом главнокомандующего сведениям, против наших армий сосредоточено 288 батальонов, всего около 300 000 штыков.
Отметил Сахаров и трехкратное преимущество русской армии в кавалерии.
– Что же касаемо артиллерии, мы уступаем им теперь лишь в количестве пулеметов, которые посылаются по мере изготовления, равно как и артиллерийские запасы… Что касается Владивостока и Приморской области, то главнокомандующий усилил там войска до 60 батальонов, из которых 40 составляют гарнизон Владивостока. Мелкие части он в своих соображениях в расчет не принимает. Из общего числа 385 000 японцев, о которых, несомненно, еще скажет главнокомандующий, надо считать, что около 300 000 расположены против трех наших маньчжурских армий, а следовательно, против Владивостока японцы могут отрядить лишь корейскую армию в составе 80 тысяч.
Николай II беспрестанно курил, не отрывая глаз от лежащих перед ним нескольких бумаг, и стороживший каждое движение государя адъютант еле успевал менять тяжелые хрустальные пепельницы. Рукой, свободной от очередной папиросы, Николай то и дело менял лежащие перед ним бумаги местами – словно пытался сложить какой-то сложный пасьянс. Поглядывая на государя, Сахаров так и не мог определить – вникает ли государь в приводимые им цифры? Слушает ли его вообще? Понимает ли, что в общей численности русская армия в настоящее время по силам уже превышает японскую?
В заключение своего доклада военный министр счел нужным упомянуть о том, что военные успехи японцев соотносимы с их великолепно поставленной разведочной деятельностью – как накануне войны, так и в дни упорных боев. Русская же разведка, увы, мало что сделала для того, чтобы армия «воевала с открытыми» глазами»: ее, по сути, и не было…
При этих словах Сахарова Николай резко вскинул голову и насупился, глядя поверх голов сидящих напротив генералов. Военная разведка, военная разведка… Позвольте, но ведь он самолично ставил на докладной записке по этому вопросу, поданной прежним военным министром, Куропаткиным, свою резолюцию: «Согласен. Николай».
И где же нынче эта записка, где сама разведка, столь живописно обоснованная генерал-адъютантом?! Император не стал задавать на совещании никаких вопросов, лишь сделал в своих бумагах короткую пометку.
Дослушав военного министра, Николай кивком поблагодарил его и неожиданно поднялся с места, сделав одновременно успокаивающий жест начавшим подниматься вслед генералам и министрам: сидите, мол, господа!
Генерал-адъютант Дубасов в своем выступлении отметил:
– Наше движение на восток есть движение стихийное – к естественным границам; мы не можем здесь отступать, и противник наш должен быть опрокинут и отброшен… Войну следует продолжать, так как мы, в конце концов, можем и должны возвратить обратно все взятое противником…
– Мы зарвались в поспешном движении к Порт-Артуру и на Квантун, – бросил реплику великий князь Владимир Александрович. – Мы должны остановиться, ваше величество!
Перебитый Дубасов густо побагровел и скомкал окончание своего доклада:
– Прошу обратить внимание, ваше величество, что финансовое положение Японии, безусловно, хуже нашего: она делает последние усилия; наши же средства продолжения борьбы далеко не исчерпаны!
– Я также не могу согласиться с тем, чтобы немедленно просить мира, – подал голос генерал Рооп. – Попытка предложить мирные условия есть уже сознание бессилия. Ответ будет слишком тягостный. Заключение мира было бы великим счастьем для России, он необходим, но нельзя его просить! Надо показать врагам нашу готовность продолжать войну, и когда японцы увидят это, предлагаемые ими условия мирного завершения будут легче.
Шагающий за спинами министров и генералом император хмурился все больше, и великий князь Владимир Александрович немного сменил курс:
– Не на посрамление, не на обиду или унижение могу я предлагать идти, а на попытку узнать, на каких условиях мы могли бы говорить о прекращении кровопролитной войны, – заметил он. – Если они окажутся неприемлемыми или позорными, мы будем продолжать драться…
– Пока нам не нанесен решительный удар, надобно зондировать почву в отношении условий мира, пусть даже придется пойти на территориальные уступки! – подал голос великий князь Алексей Александрович.
– У вас все, господа? – Николай II впервые поднял голову, бегло оглядел присутствующих.
– Перед данным совещанием я получил последние телеграммы от Куропаткина, – немедленно откликнулся наместник Алексеев. – Он свидетельствует, что моральный дух японцев пал. Они сдаются в плен десятками; недавно же сдалась целая рота! Целых шесть месяцев японцы дают время нам укрепляться и усиливаться без попытки атаковать нас, позволяют прижать их к реке Сунгари и нанести решительное поражение. Это же подтверждают донесения наших агентов из самой Японии: случаи дезертирства и отказа служить в армии приобретают там массовый характер!
– А каково мнение генерала Линевича? – поинтересовался вернувшийся на свое место за очередной папиросой Николай. – Понимая, что он не имеет права оставить недавно принятые им вооруженные силы Дальнего Востока, его мнение представляет для меня особую ценность.
– Я уполномочен донести мнение генерал-адъютанта Николая Петровича Линевича до вашего величества, – немедленно откликнулся наместник Алексеев. – Он твердо убежден, что теперь мы можем отбросить японцев за реку Ялу и очистить от них Квантунский полуостров. Генерал-адъютант полагает, что на это потребуется год времени и миллиард рублей! Вместе с тем Николай Петрович считает, что никакие наши успехи без флота невозможны!
– Год времени и миллиард рублей! Из какого же кармана мы извлечем такую уйму деньжищ, а из какого – готовый флот? – не удержался от язвительности Николай и неожиданно спросил. – А сколько солдат мы потеряем, если продолжим сию военную кампанию?
Министр и генералы переглянулись, не сразу поняв – к кому именно обращается государь.
– Ну же, господа? – нетерпеливо прервал затянувшуюся паузу Николай. – Насколько я знаю, существует такая ужасная вещь, как расчет предполагаемых убытков в военных действиях! Так какова же прогнозируемая величина наших потерь в случае продолжения войны до победного конца?
