Книга Агасфер. В полном отрыве, страница 72. Автор книги Вячеслав Каликинский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Агасфер. В полном отрыве»

Cтраница 72

– Генералы-адъютанты Куропаткин и Линевич полагают, что эти потери составят не более двухсот тысяч личного состава войск, – осторожно заметил наместник.

– Двести тысяч чьих-то отцов, братьев и мужей, – кивнул Николай и снова встал, резко отодвинув стул.

Для него не было секретом утвердившееся прозвище «кровавый» после январской чудовищной трагедии. Когда ему впервые осторожно донесли об этом, император едва не заплакал от обиды, сравнимой с детской:

– Аликс, maman, но ведь меня… нас даже не было в Петербурге – ни в этот ужасный день, ни накануне! Вспомните, господа: я отбыл в Царское Село сразу после крайне неприятного инцидента с пушечным выстрелом на Крещенском водосвятии! Я не отдавал, да и не мог отдать приказ о стрельбе в народ, шедший ко мне в Зимний с хоругвями и моими портретами! Будь я там – я запретил бы стрельбу!

Стареющая императрица с трудом поднялась с кресла, подошла к сыну, положила ему руки на плечи и прикоснулась сухими губами ко лбу сына:

– Mon fils, ton peuple seulement répéter ce que chuchotent lui mauvaises instigateurs, tes ennemis! [110]

– Но почему, почему, maman? Николай Кровавый!

Николая успокаивали как могли, но чувство глубокой обиды за несправедливые обвинения и кличку в особенности были столь сильны, что впоследствии монаршее семейство надолго отказалось от выходов в народ.

Подойдя к высокому окну напротив стола, за которым проходило совещание, Николай, заложив руки за спину, долго стоял спиной собравшимся и наконец повернулся к ним:

– Чего вы все ждете от меня, господа? Чтобы я санкционировал смерть 200 000 моих подданных во имя победы, в которую вы не даете ни малейших оснований верить?! Меня называют Николаем Кровавым за 130 убитых и 300 душ раненых во время народных волнений в Петербурге. Как же, скажите на милость, меня назовут за «заклание» 200 тысяч?

После тянущей паузы великий князь Владимир Александрович нарушил молчание:

– Государь, народные волнения под водительством бунтовщиков до сих пор терзают многострадальную Россию. Неужто ваше величество всерьез полагает, что, подарив России позорный мир, мы заслужим прощение бунтарей и подстрекателей? Скорее уж, наоборот: вернув в Россию с Дальнего Востока полмиллиона солдат, у которых отняли заслуженную ими в окопах победу, мы только пополним этими солдатами число обиженных и недовольных!

Николай прищурился, побледнел, но сдержался. Из его уст не вырвались слова, о которых он сам, возможно, позже пожалел бы. Английское воспитание [111] одержало верх, и царь, вернувшись на свое место, но не сев, глухо объявил:

– Благодарю вас, господа, за высказанные мнения – надеюсь, честные. Я сообщу вам свое решение позже…

Он продолжал неподвижно стоять над столом, и собравшимся на совещание ничего не оставалось делать, как собрать свои бумаги, и, откланявшись, покинуть Кавалерскую столовую.

Оставшись один, Николай снова закурил, вяло разогнал дым рукой и сел на прежнее место, продолжая «тасовать» лежащие перед ним бумаги. Среди них была секретная телеграмма российского посла в Северо-Американских Соединённых Штатах Артура Кассини, доставленная рано утром. В депеше посол утверждал, что еще 18 апреля японский дипломат Такахира от имени правительства и императора Японии обратился к Теодору Рузвельту с просьбой о посредничестве САСШ в переговорах о мире. Кассини также утверждал, что только позавчера был приглашен в Белый дом, где его осторожно прощупывали о возможной реакции России в ответ на мирную инициативу САСШ, буде она воспоследует. Выходит, что прошло более месяца со времени обращения японцев… И вот только нынче министр императорского двора граф Фредерикс известил государя о неотложной просьбе американского посланника Мейера о высочайшей аудиенции. Николай не сомневался: посланник доставит ему личное письмо президента Теодора Рузвельта с предложением о посредничестве в переговорах.

Легко стукнув в двойные двери, на пороге Большой залы возник дежурный адъютант. Дождавшись, когда император вопросительно поднимет на него глаза, офицер негромко доложил: Ее величество Александра Федоровна изволит напомнить государю о завтраке. Кроме того, прибыл министр иностранных дел граф Ламздорф с докладом.

– Передайте ее величеству, что я буду через две минуты, – Николай внутренне усмехнулся, перефразировав в голове знаменитую фразу его отца: пока русский царь завтракает, Ламздорф со своей политикой может и подождать… [112] – Впрочем, не две, а минут десять! А вы вот что, голубчик: догоните-ка мне военного министра, генерал-лейтенанта Сахарова. Я полагаю, он не успел далеко уйти!

Адъютант кубарем скатился с Парадной лестницы, и, увидев хвост отъезжающего к железнодорожной станции кортежа экипажей, сломя голову бросился напрямик, через клумбы и кусты. Догнав карету военного министра, он коротко передав повеление государя и, как был, без фуражки, в перепачканных сапогах вскочил на облучок, отобрал у оторопевшего кучера в казацкой форме вожжи, круто развернул лошадей и погнал их обратно ко дворцу, вызвав у Парадного крыльца небольшой переполох среди сбежавшихся прочих адъютантов и дворцовой челяди.

Николай сидел на прежнем месте, в Кавалерской столовой. Благодарно кивнув расторопному адъютанту и взглядом попросив его выйти, он встал навстречу Сахарову:

– Прошу простить некоторую мою рассеянность, господин генерал-лейтенант: позабыл спросить у вас сразу, – Николай увлек запыхавшегося тучного старика к окну. – Вы, Виктор Викторович, в своем докладе изволили упомянуть об отсутствии в нашей армии военной разведки. Между тем я еще в довоенное время подписывал докладную записку вашего предшественника, а позже и Высочайший указ о создании при Главном штабе Разведочного отделения. Помнится также, что накануне войны мне представлялся по случаю своего назначения и начальник новой секретной службы, ротмистр… Ротмистр…

– Ротмистр Лавров, ваше величество! – наконец отдышался генерал-лейтенант.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация