Море было тихим, волнения почти не ощущалось. Вспотев, Агасфер все же сумел отплыть от берега саженей на пятьдесят, когда увидел на берегу фигуру Блюхера. Ага, значит, он нашел его записку!
Командарм тоже вздумал покататься на лодке и, мощно загребая веслами, поплыл от берега. Его японские «конвоиры» беспомощно метались у воды: у последней шлюпки отеля «Ямадо» Берг успел предусмотрительно пробить камнем днище.
Через несколько минут лодка Блюхера догнала Агасфера, и командарм бросил весла.
– Здравствуйте, господин Берг! Помните – я говорил вам, что мы еще непременно встретимся? Правда, я не ожидал, что это произойдет так быстро… Что вы делаете здесь, в Дайрене? – Блюхер был в хорошем настроении и засыпал Агасфера вопросами.
– Здравствуйте, господин министр, – наклонил голову собеседник. – Вопросов много, и я начну с ответа на главный: вот вы поинтересовались, зачем я здесь? Отвечаю: мне поручено вас завербовать.
– Не вы первый, – рассмеялся Блюхер, правда, уже не так весело. – Дня три назад меня прямо в номере, ночью посетил японский резидент… Слушайте, господин Берг, а вы что, и вправду шпион?
– Бывший, как я вам в Чите и говорил, – не моргнув глазом, ответил тот. – Но прошу верить: соглашаясь попробовать «поработать» с вами, я ни минуты не сомневался в бредовости своей миссии.
– Тогда зачем?..
– Долги надо платить. Мои бывшие работодатели помогли отыскать и спасти похищенного сына. И они считают, что только мне под силу ваша вербовка.
– Вашего сына похищали? Опять? Кто? Надеюсь, не закордонные агенты ЧК?
– Коминтерн. Но теперь это уже неважно. Вы мне симпатичны, господин Блюхер, и наш разговор носит дружеский характер – я здесь только поэтому. Я не собираюсь вас даже пытаться вербовать, потому что знаю: это бесполезно!
– Тогда повторюсь: зачем же эта таинственная встреча?
Агасфер взял бинокль и поглядел на берег.
– Смотрите-ка! Ваши соглядатаи заткнули чем-то дыру в третьей шлюпке и спускают ее на воду. Дыра там, однако, большая, я не ожидал от них такой самоотверженности. Правда, подплывут поближе они не скоро: им приходится все время вычерпывать воду. А черпак я забросил в кусты! Видимо, консервную жестянку где-то подобрали… Но времени у нас мало, господин Блюхер, поэтому не будем терять его. Я хотел предупредить, что ваша авантюра с казной Дикой дивизии известна русской разведке. Точнее, коминтерновским выкормышам Москвы. Не от меня и моих людей, можете поверить! Так что мой вам совет: «обрубайте хвосты», пока за вас не взялось высшее партийное и армейское руководство! У вас ведь наверняка есть враги или недоброжелатели?
– Такой совет легче дать, чем выполнить, – проворчал Блюхер, хлопая себя по карманам. – Послушайте, Берг, помнится, в Чите я угощал вас папиросой. Сегодня я вышел из отеля без курева…
Агасфер вынул весло из уключины, положил на его лопасть портсигар с «манилами» и подал собеседнику.
– Благодарю, – Блюхер откусил, кончик, сплюнул, закурил, осмотрел сигару. – Слишком крепко. И вы травите себя этой гадостью? Сколько вам лет, Берг?
– Скоро будет шестьдесят три. Так что бросать поздновато, да и незачем уже. Так вы принимаете мое предупреждение?
– Куда как! И уж если вы настолько осведомлены… Может, знаете – где «потекло»? Кто именно донес?
– Лично я получил компромат на вас случайно, господин Блюхер. Разбирался в Шанхае с «шалостями» коминтерновца Салныня и нашел у него в номере отеля фрагмент неотправленного донесения в Москву – впрочем, я ж показывал вам его! Нашел его информатора – если помните, я упоминал дезертира Мирошникова. Но вам этого Тимоху опасаться не стоит. Утечка произошла от кого-то из дивизии Дягура. Да и то сказать, господин Блюхер: у немцев есть поговорка: то, что знают трое, знает и свинья! За золотом в Ургу была послана дивизия неполного состава. И хотя о тайном приказе командарма знал только командный состав, этого все равно много. Не удивлюсь, если в Москву ушло сразу несколько доносов – в разные адреса.
– Да-а… Не самая лучшая была идея, надо сказать, – поморщился Блюхер. – Но что теперь волосы рвать? А как же с вами? Вы в Чите, помнится, обмолвились: дескать, даже мое начальство о вашем грешке не знает! Выходит, знает? Раз отправило вас ко мне…
– Буду разбираться! – развел руками Берг. – Позвольте вопрос: а зачем было вообще так рисковать?
Блюхер пожал плечами, помолчал и неожиданно хмыкнул:
– А хорошо вы их обозначили: «коминтерновские выкормыши»! Значит, и эта публика умеет «петь» на допросах. А товарищ Зиновьев
[71] на закрытых совещаниях в ЦК неоднократно похвалялся несгибаемостью истинных борцов за дело мировой революции.
– Все зависит от методики допроса, – пожал плечами Агасфер.
– И что вы с ним сделали? В конечном итоге?
– Во всяком случае, история с казной Унгерна похоронена вместе с ним, товарищ военный министр. Но это не значит, что он не успел рассказать об этом своему руководству. Или поделиться столь «горячей» информацией со своими собратьями в Шанхае или Харбине.
Некоторое время собеседники помолчали, поглядывая на лодку с японскими агентами. Как и предсказывал Агасфер, агенты едва не поминутно останавливались, вычерпывая воду какими-то жестянками и даже собственными шляпами. Но, в конце концов, поняв бесполезность своей затеи, повернули к берегу.
– Вы спросили у меня – зачем я это сделал? – неожиданно заговорил Блюхер. – Знаете, я, пожалуй, расскажу вам – хотя не рассказывал до этого никому, даже своим женам
[72] в постели… Когда меня направили из Одессы на Дальний Восток, в ДРВ, я должен был получить «благословение» наркомвоенмора Троцкого
[73]. В то время он колесил по фронтам в своем «поезде смерти» и волей случая оказался в Москве. Там было голодно, люди радовались даже пайковым селедочным головам и куску хлеба с опилками. И они, полагаю, боялись спрашивать и даже думать: куда, собственно, подевалась сама селедка? Но Троцкий жил иначе! Его «гвардия» была сыта, обута и одета в новенькое обмундирование. Он возил с собой кучу партийных прихлебателей, девок-стенографисток, расстрельную команду и даже духовой оркестр. Даже сам поезд – это был не доставшийся «по наследству» царский состав, а самые современные, заказанные в Америке, за валюту, спецвагоны с «начинкой», которая царям даже не снилась… Я ехал из Одессы с первой женой и смертельно больной маленькой дочуркой в продуваемой, нетопленной теплушке… А из Москвы в Читу, волею Троцкого, отбыл в спецвагоне со спецпитанием. Жрал апельсины и черную икру. Правда, дочку эта икра не спасла – я похоронил ее в Иркутске…
