Потрясенный Осама молчал, катая между ладонями пустой стакан.
Агасфер, успокоившись так же быстро, как и взвинтился, допил свой бурбон, бросил на стойку купюру и, не прощаясь, направился к выходу.
Осама догнал его через несколько десятков шагов, усадил на скамейку.
– Простите, господин Берг! Поверьте, я ничего об этом не знал! Простите – видимо, я больший гэйдзин, чем вы…
– Больший гэйдзин? Оригинально! – Агасфер сделал попытку встать, но собеседник, вцепившись в него мертвой хваткой, удержал его. – Да успокойтесь, Осама, я не собираюсь доносить о «художествах» Масао руководству Третьего отделения! Отпустите меня, говорю, на нас и так обращают внимание! Или мне нужно треснуть вас по голове своей железной рукой, чтобы вы отстали, наконец?!
– Я хочу, чтобы вы забыли о моих словах, господин Берг! Я действительно много пью в последнее время, и вы правы, что напомнили мне об этом. Я еще раз прошу прощения!
– Ладно, забыли, – буркнул Берг, отодвигаясь от собеседника. – Я сам, черт возьми, построю эту часовню. Продам дом в Шанхае, наскребу как-нибудь. Я попрошу немного золота у Безухого, вот! Но слово чести русского офицера сдержу!
– Не унижайте меня лишний раз, господин Берг! Признаюсь: я не забыл о нашем разговоре на границе и позже пробовал поговорить на эту тему с генералом Озавой. Но тот не стал меня слушать. Я не хочу, не имею права передавать вам его слова – они были обидны и несправедливы. Но, клянусь, я еще раз попытаюсь напомнить ему об офицерской чести, даже если он тут же отправит меня в отставку по негативным обстоятельствам! Кстати, он нынче здесь, в Харбине!
– Не нужно таких жертв, господин Осама! – устало поднял руку Агасфер. – В конце концов, вы отпустили меня, как и обещали. Прощайте, господин Осама!
Встав, он пошел по бульвару.
– Господин Берг, я навещу вас завтра или послезавтра, – крикнул вслед Осама.
Агасфер обернулся. Вид у японца был как у сдувшегося воздушного шарика. Махнув рукой, Агасфер ничего не сказал и пошел дальше.
Неторопливо шагая по улицам и проспектам Нового города, Берг думал о том, что безнадежно стареет: его встреча с Осамой была изначально обречена на провал. По неписанным правилам разведки, его непосредственный шеф должен был сразу после встречи с вернувшимся с задания агентом потребовать письменного отчета о поездке, совместного анализа сделанного и того, что сделать не удалось. Ничего этого не было – Осама-старший просто избегал его. Это было верным знаком того, что японец и не думал выполнять предложенные им же условия. А он занялся мальчишеством с переодеванием, выслеживанием и долгим ожиданием встречи…
Возвращаться домой не хотелось, и Агасфер повернул в сторону набережной реки Сунгари.
Он помнил историю Харбина, этого русского островка в далеком Китае. Для многих местных обитателей и приезжих город, возведенный некогда по приказу императора Николая II на маньчжурских болотах, в каком-то смысле был знаковым. Побратимом другому городу – возведенному по приказу другого императора, Петра I, на невских болотах.
Харбин строили по проекту петербургских архитекторов, а освященный лес для первых его церквей везли сюда из Вологды. Первоначально Харбин задумывался как временное пристанище для тех, кто строил и охранял Китайскую Восточную железную дорогу, но время расставило все по своим местам. Уже в 1917 году в Харбине постоянно проживало около 100 тысяч русских – намного больше, чем китайцев. Очень скоро город стал крупным центром всего Северо-Восточного Китая.
За раздумьями и воспоминаниями Агасфер добрался до набережной, в этой части города закованной в гранит. Он еще спускался по широким ступеням, а лодочники, заметив явного клиента, уже привстали в своих лодках, некоторые бросились навстречу, подняли изрядный шум, расхваливая каждый свое суденышко.
Агасфер кивнул первому же лодочнику, и тот смахнул метелкой со скамеек красноватый песок, постелил накидку, расшитую традиционными драконами и протянул руку, помогая пассажиру взойти на свой «дредноут». Остальные лодочники как по команде тут же стихли и снова уставились на набережную в ожидании своих клиентов.
Взявшись за весла, лодочник с улыбкой поинтересовался: господин желает просто покататься по реке или его нужно перевезти на левый берег? Агасфер кивнул: туда. Лодочник предупредил: нынче будний день, и почти все лавки и магазинчики на другом берегу закрыты. К тому же дело под вечер, и скоро на реке станет прохладно и зябко. Клиент пожал плечами: он был намерен просто посидеть и подумать в тишине.
Весь левый берег был уставлен скамейками, навесами и столами разной величины. В праздничные и воскресные дни тут носилась бы орда мальчишек, предлагающих отдыхающим сувениры, русские бублики и китайские сладости. Порадовавшись, что выбрал правильное место для тихих размышлений, Агасфер смахнул платком неизбежную красную пыль с огромного валуна и, пренебрегая скамейками, сел на него.
– Я могу подождать господина, – крикнул с лодки китаец.
Агасфер утвердительно кивнул, и лодочник тут же блаженно вытянулся на одной из скамеек: нынче ему повезло: пятачок сюда, пятачок обратно, плюс время ожидания. Его дети сегодня будут сыты, а жена довольна!
Агасфер же, тут же забыв о лодочнике, обхватил колени здоровой рукой и уставился в небо. Похоже, очень похоже на Россию. Только вот небо здесь было другим, не ярко-синим, а каким-то белесым. Желтая река и бледно-голубое, до молочного оттенка небо. Непривычно… И климат Маньчжурии по сравнению с Россией был другим. Говорили, что здесь очень морозные, почти бесснежные зимы и жаркое, почти без дождей лето.
И все же именно здесь возник новый русский город, маленький кусочек старой России. Агасфер хмыкнул: недаром, ох недаром часто стали в последнее время перешептываться Андрей и Медников. Им здесь явно нравилось, хотя и прожили тут путешественники всего-то две недели.
А три недели назад над ними было совсем другое небо. Вокруг слышалась тоже русская, но с командными или крикливыми интонациями речь. Три недели назад нужно было думать, что и где можно сказать, а о чем и заикаться не следует. Начинать каждое утро с размышлений о том, как бы не попасть в жернова большевистской власти…
Здесь большевики пока не прижились – но кто знает, что будет дальше?
Итак, Мария Ханжикова.
Встреча с ней на маленькой станции, затерянной на просторах Сибири, оказалась для Берга знаковой. У нее на руках недавно умерла рвавшаяся к своему Мишелю первая невеста, Настенька. Это до сих пор казалось Бергу невероятным! Еще более невероятным оказалось продолжение знакомства с Марией. Это было неожиданным сюрпризом. Приятным? Он и сам не мог пока этого определить.
Берг никогда не был толстокожей и чересчур занятой только собой личностью, и с первой встречи с Ханжиковой он почувствовал с ее стороны искреннюю симпатию. Женщина явно тянулась к нему, дарила своим вниманием и с детской непосредственностью, и в то же время ненавязчиво ждала от него проявления взаимного интереса. Поначалу Берг видел во внимании Марии лишь естественную тягу образованной и умной женщины к такому же умному и образованному человеку, олицетворявшему ее прошлое.
