– Коляска как коляска, на «дутиках». Цвет? Так темно уже было, сударь. Надкрылки над колесами желтые, помню. Один надкрылок, задний, вроде как отломат был – юбкой я за какую-то железку зацепилась! А людей, окромя этого матерщинника, не видала, врать не стану. Да и того, коли встречу, не узнаю: он близко не подходил.
Это было уже кое-что! Распрощавшись с толстухой, Медников свистнул извозчика и велел везти его на постоялый двор. Сначала на один, потом на другой – где и встретился с рыскающим по ночному Харбину Безухим Ху.
Быстро обсудили ситуацию. На цвет надкрылок надежд было мало: как выяснилось, такой же лимонный цвет был обожаем почти всеми возницами Харбина. Ясным стало и другое: экипаж был взят впрокат, без извозчика. А такое, как уверили их, было возможно только с позволения старшины артели. Безартельных извозчиков-единоличников в Харбине не было вовсе. Делать нечего: пришлось ночью объезжать всех старших артельщиков, которые вовсе не были рады ночным «гостям». Трое из семи старшин вообще отказались о чем-либо разговаривать с ночными визитерами, остальные категорически отрицали саму возможность сдачи экипажа в прокат.
– Как же можно, судари мои, лошадку с коляской в чужие руки отдавать? А ну как задавит чужой человек кого-нибудь? Или с лошадью с непривычки не справится, и та понесет по улицам? Не-е, судари, никак такое невозможно!
Утром пришлось обратиться за помощью к Осаме-старшему. Он «надавил» на шефа китайской полиции Харбина, и Медников начал повторный обход старшин – уже в сопровождении полицейских. Те не слишком церемонились, и грозили упрямцам прикрыть их «лавочку» в Харбине. Тем не менее все семеро старшин отрицали сдачу посторонним колясок впрокат.
Пока Медников воевал с извозчичьим племенем, Линь и Мария Ханжикова отправились в частную лечебницу, куда была доставлена Надя Аверичева. Однако медицинский персонал стоял насмерть, и к пациентке никого не допустили. Отправив Ханжикову обратно в Модягоу на извозчике, Линь побежал на китайскую окраину Харбина и нанял дюжину мальчишек-оборванцев. Он раздал им фотографии Салныня и велел искать в городе коляску с поврежденным надкрыльником.
Агасфер тем временем засел за предоставленные ему младшим Осамой коминтерновские досье.
Во второй половине дня Медников снова отправился в кафе Зазунова – искать постоянных посетителей. В частную лечебницу, где лежала с сотрясением мозга Надя, отправился Безухий. Он без труда преодолел сопротивление медиков, но увы: на месте происшествия барышня ничего не видела. Выйдя на поиски Андрея из кафе и несколько раз окликнув его, она услыхала какие-то подозрительные звуки в кустах за углом – и, заглянув туда, получила удар по голове…
День невезения продолжался. Просмотрев досье Салныня и скудные донесения японской агентуры в Харбине, Агасфер со вздохом отложил бумаги: они ему ничем не помогли. Сам он не отходил от телефона, небезосновательно ожидая звонка похитителей.
Во второй половине дня начали поступать донесения от мобилизованных Линем мальчишек. Они принесли несколько бумажек с записанными номерами конных экипажей с поврежденными надкрыльниками. Линь с Безухим, разделив бумажки, ринулись по местам постоянных стоянок подозрительных извозчиков, надеясь отыскать на одном из экипажей следы борьбы или крови.
Агасферу прошло в голову попытаться найти в Харбине Агнесс Делфи – помощницу Салныня в Шанхае, из-за которой Масао в свое время едва не потерял голову. Японцы без особых усилий нашли ее, однако мисс Делфи категорически отрицала встречи с Салнынем. Ее удивление при известии о том, что он тоже в Харбине, было весьма естественным. Пришлось установить за девицей скрытное наружнее наблюдение.
К вечеру в Модягоу снова приехали генерал Осама и Масао. Они сообщили, что вся харбинская спецслужба Третьего отделения брошена на поиски Салныня. Его фотографии были предъявлены всем служащим гостиниц, отелей и пансионатов Харбина – следы коминтерновца, если и были, то явно устаревшие.
Агасфер спал с лица и уже дважды, потихоньку от друзей, принимал сердечные капли – впервые в жизни! Не видя другого выхода, он попросил Осаму-старшего показать ему досье на агентуру ИНО ВЧК – несмотря на уверения японцев, что те никогда не контачат с Коминтерном. Поморщившись – просьба Агасфера могла поломать все наработки Третьего отделения по русской разведке в Харбине и Маньчжурии, – Осама приказал привезти в особняк Мудягоу досье на известных агентов Москвы.
Внимательно рассмотрев все присланные фотографии, Агасфер остановился на двух персонах. К вечеру русские разведчики были арестованы и помещены в подвал одного из тайных обществ – помощников японских спецслужб. Допрос их, впрочем, ничего не дал – хотя один из агентов был взят с уличающими его документами и материалами. Этот вывод был сделан самим Агасфером, на основании часто применяемой им раньше кинесике – искусству «чтения» скрываемых мыслей по мимике и телодвижениям.
– Дай мне поговорить с ними по-своему, Берг! – просил Безухий.
Безухий свято верил в свой старый, «змеиный» способ развязывания языков, однако разрешения воспользоваться этим пока не получил. Агасфер от него только отмахнулся. Безухий удалился с мрачной улыбкой и все же направился в специализированную китайскую лавочку, торговавшую живыми змеями для любителей экзотической кухни. Вернулся он оттуда с двумя корзинками.
Дельное предложение сделал Осама Масао:
– Господин Берг, если людей не убивают сразу, их крадут для оказания давления на родню. Вам пока никто не звонил, но такой звонок, я уверен, обязательно будет! Я получил разрешение на перехват возможного звонка и его отслеживание. И если вы не против…
Разумеется, Берг не был против!
С наступлением темноты связисты Третьего отделения проложили к особняку полевой телефонный кабель, скрытый в густой траве лужаек: из-за возможного наблюдения за домом от идеи открытой дополнительной «телефонизации» пришлось отказаться. В особняке установили два специальных аппарата и посадили за них опытных телефонистов. Один из них находился на постоянной связи с центральной телефонной станцией, другой был готов отправить к телефону установленного абонента моторизованные наряды агентов, рассредоточенные по всему городу. Поразмыслив, попросил разрешения остаться в доме Берга и сам Масао.
К ночи вернулся Линь, осмотревший больше десятка экипажей с отломанными надкрыльниками, и молча покачал головой: ничего! Аналогичное донесение было раньше получено от Безухого.
С большим напряжением Агасфер ждал тогда, в Харбине, звонка похитителей. Усевшись в кресло и подвинув телефон поближе, он застыл в оцепенении.
Звонок раздался под утро, чуть свет. Агасфер протянул руку к трубке, но тут же вспомнил инструкцию японцев: звонившего надо было «держать на проводе» как можно дольше. Оглянувшись, он поманил Медникова:
– Извини, Евстратий, я не смогу говорить с похитителями…
Медников понимающе улыбнулся и взялся за трубку:
– Алло, это резиденция господина Берга! Позвать хозяина? Но позвольте, господа, еще нет и шести часов утра! Господин Берг только что отправился вздремнуть… Немедленно позвать? Речь идет о его сыне? Сию секунду, господа!
