Поэтому, согласно теории Фрейда, нейронные системы включают в себя системы восприятия, а не только удержания памяти. Ф-нейроны связаны с периферическими нервами, выступающими как основа восприятия, то есть для принятия внешних раздражителей. Ψ-нейроны, с другой стороны, связаны с внутренними органами посредством передачи внутренних сигналов. Таким образом, ψ-нейроны получают физическое воздействие как от других таких же нейронов, так и от внутренних органов.
Внешние импульсы, проходя через ф-нейроны, достигают ψ-нейронов, увеличивая общее количество нейронов. Но если это не представляется возможным, то возникает боль, как было сказано выше. Боль – это некоторое количество разросшихся и неспособных пропускать сигналы ψ-нейронов или ф-нейронов. Таким образом, любая нормальная нейронная система будет пытаться уменьшить боль.
В итоге при помощи их отношений с внешним миром набор нейронов развивается в сознание. И место, которое превращает этот набор нейронов в восприятие, называется Фрейдом системой ω-нейронов (нейронов-перцептивов) или еще также называемой им «третьей нейронной системой»
[190]. С появлением определенных видов нейронов, которые, как говорит Фрейд, способны формировать сознание, рождаются уже сознательные импульсы возбуждения. Отличительной чертой нейронов восприятия, считает Фрейд, является цикл возбуждения этих нейронов. Импульс, поступающий в органы чувств, проходит через нервную систему, формируя своеобразный цикл, а потом достигает воспринимающих нейронов. Этот цикл проходит ф-нейронную систему и ψ-нейронную систему, доходя в итоге до ω-нейронной системы, при этом физический объем исчезает, а качество остается. Ω-нейронная система не только обеспечивает самовосприятие, но также связана с чувством удовольствия и дискомфортом. В целом, говорит Фрейд, люди имеют обыкновение избегать делать то, что они не хотят, потому что это связано с ψ-нейронной системой. При этом посылаемый ψ-нейронной системой физический объем связан с ω-нейронной системой. Если он будет большой, то это станет помехой для ω-нейронной системы, а маленький объем облегчает работу этой нейронной системы.
Сознание – это качество
[191], которое отличается от удовольствия или неудовольствия, отличается от объема или активности нейронов. Фрейд говорит о сознании, отталкиваясь от концепции восприятия. Между элементами существует преемственность и сходство в процессе перехода от количества к качеству, но количество в итоге исчезает. Воспринимающие нейроны становятся восприятием, и разница между рецепторными нейронами (пространственными) и восприятием (временным) исчезает. Другими словами, если психика (блокировка и дискомфорт) создается в процессе направления клеток памяти и воспринимающих клеток, то цикл возбуждения воспринимающих нейронов рождает восприятие. Поскольку нейроны (бессознательное состояние) и сознание так трудно различить, постепенно появляется теория бессознательного, которая и приносит Фрейду славу великого психолога
[192].
С другой стороны, ψ-нейроны делятся на нейроны оболочки и нейроны ядра, имея свойства проницаемой непроницаемости. Нейроны оболочки находятся в контакте с нейронной системой, в то время как свойства нейронов ядра, видимо, скрывают в теле импульсы, являющиеся важной основой психики. Эндогенный стимул продолжает накапливаться, и, когда накопленное состояние достигает определенного уровня, оно передается дальше как своего рода стимул, далее процесс накопления снова повторяется. Таким образом, интенсивность импульса связана со степенью аккумуляции нейронов ядра.
И воля, проистекающая из импульса, состоит в том, что, если нейронов ядра становится слишком много для ψ-нейронов, то возникают взрывы нервных импульсов. Например, маленькие дети не могут из-за этого контролировать свои побуждения. Таким образом, ребенок как бы одалживает силу у памяти, чтобы испытать ощущения выполнения, возникающих у него побуждений, и между воспоминанием и импульсом существует феномен поиска решения. Когда высвобождается физический объем клеток, соответствующий импульсу, физическое количество задействованных клеток памяти значительно уменьшается.
Эндогенные ψ-нейронные системы также подвержены влиянию извне. То есть боль передается через нейронную систему, и она в свою очередь воздействует на вызванный ею физический объем, что также заставляет нас чувствовать себя неприятно. Поэтому избавление от боли становится для нас проблемой. Нейроны, ответственные за эту задачу, являются «ключевыми нейронами». Дискомфорт, испытываемый благодаря силе ключевых нейронов, растворяется в форме «эмоций»
[193]. С другой стороны, покраснение и обида связаны с увеличением количества нейронов, но дискомфорт избегается с помощью механизма подавления, который является защитой первого уровня, присущей нейронной системе. Он состоит из особого типа нейронов ядра.
Если дискомфорт не подавлен на первом уровне, то на втором уровне мышление компенсирует эмоциональную нагрузку посредством идентичности. Однако мысли не меняют базовых рамок состояния подавления, их можно в лучшем случае подделать. Поэтому мышление, по Фрейду, начинает пониматься как нечто отличное от некомфортной реальности, то есть от реальности неудовольствия.
Боль связана с физическим размером нейронов, а возбуждение связано с эндогенными причинами. Так откуда тогда берется энергия мысли? Она может быть доставлена из ψ-нейронной системы, а может быть доставлена и из ф-нейронной системы, что еще точно не доказано.
Но из-за эмоциональных или моральных запретов бывают случаи, когда мысль подавляется или искажается. Даже внутреннюю боль или возбуждение нельзя контролировать с помощью подавления и мысли. Пациенты с истерией зависят от психопатической одержимости чрезмерным представлением. Они не понимают, почему они так одержимы какой-то идеей. Подобное странное состояние нельзя лечить в рамках мышления, но это нельзя отнести и к болезни как таковой. Это связано с тем, что нормальные люди иногда тоже испытывают истерию, но затем она проходит. Поэтому пациентов с непрекращающейся истерией все-таки можно назвать больными.
Если истерия может быть проанализирована и научно объяснена, то лечение этого недуга представляется возможным. Например, скажем, есть пациенты, которые проливают слезы всякий раз, когда они осознают некое представление А. Хотя пациент и может знать, что он реагирует таким образом, он все равно беспомощен перед теми процессами, которые заставляют его поступать таким образом. Отношения между плачем и представлением А иррациональны. Однако тщательный анализ этого процесса показывает, что представление A всегда сопровождается представлением B. Таким образом, представление B как раз-таки является основной причиной необъяснимого плача. Если проанализировать эти отношения комплексно, то представление B можно вылечить. Представления А и В существуют вместе в контексте какого-то пережитого личного опыта, что в конечном итоге и вызывает истерию. При этом представление А является символом представления В. Таким образом, по ряду причин представление А замещает представление В.
