Поиск библейской темы
Найти единую тему для произведения столь пространного и разнообразного, как Библия – задача сложная и, возможно, даже бесполезная. Как мы видели, многие направления иудаизма даже не пытаются этим заниматься там, где дело касается Еврейской Библии: они воспринимают единство иудаизма как религии, основанной на определенных моделях убеждений и, прежде всего, на обычаях, которые в лучшем случае косвенно связаны с библейским текстом. Иудаизм, в сущности, не является библейской религией и даже не притязает на это, но он, вероятно, может быть определен как «литература и ряд связанных с ней обычаев» [23], без намека на то, будто эти обычаи проистекают напрямую из литературы, и почти без чувства того, будто литература предписывает, во что надлежит верить. В христианстве в том виде, в каком оно развилось во II столетии, вероучению уделяли намного больше внимания, и потому в нем требовалось определить соотношение правильной веры к библейскому канону.
И пока шел этот процесс, христианам в силу необходимости пришлось устанавливать герменевтику, иными словами, систему понимания, в рамках которой надлежало толковать Библию. Эта система пришла вместе с правилом веры, сосредоточенном на тех аспектах библейских текстов, которые у ранних христиан считались центральными, и преуменьшившем важность иных. Современному христианину этот выбор не кажется столь очевидным. Скажем, почему телесное вознесение Иисуса – упоминаемое в Новом Завете лишь дважды, в конце Евангелия от Луки и в начале Деяний [24] (Лк 24:51 – в ряде манускриптов – и Деян 1:9) – видится достаточно важным для правила веры, а о его учениях и исцелениях в том же правиле не говорится ничего, хотя они занимают огромную долю Евангелий и именно на них делается акцент в Деяниях? Почему тринитарные термины обрели столь великую роль в устроении правила веры, хотя Новый Завет их едва знает? Ответ в том, что все эти проблемы волновали Церковь II века, и в их свете она и читала Новый Завет. Он стал ответом на те вопросы, которых и не задавали изначально его авторы. Как и любой текст, продолжающий существовать во времени, Новый Завет стал по-разному восприниматься в поколениях, сменяющих друг друга. Возможно, лишь в наши дни мы это осознали и смогли отделить изначальный текст от пластов толкований, наложенных поверх него – или, по крайней мере, мы думаем, что смогли это сделать.
14. Раввины и отцы Церкви
«Мехилта рабби Ишмаэля» – это иудейские комментарии на вторую половину Книги Исхода. Они объединены из материала, принадлежащего к разным эпохам, и, вероятно, были созданы где-то во II веке нашей эры [1]. «Мехилта» посвящена главным образом тому, как соблюдать различные законодательные постановления Книги Исхода, которая, начиная с главы 20, представляет собой свод законов и предписаний о жизни в обществе и о почитании, воздаваемом святилищу. Такие учения в иудаизме известны как галаха, от еврейского халах, «ходить» – иными словами, это советы или наставления, учащие тому, как следует жить. (Обычно им противопоставляется агада, «повествование»: в таких наставлениях примеры добродетельной жизни даются в различных историях или случаях из жизни.) «Мехилта» – один из древнейших сводов раввинских учений, представленных в форме комментариев к священным текстам. Они предназначены к тому, чтобы читать их наравне с Мишной, сведенной воедино в начале III века нашей эры. Мишна распределена не как комментарий к библейскому тексту, а по темам, и библейского материала в ней не так много. К тому времени иудеи, потеряв свой Храм, сосредоточились на изучении библейского текста, на следовании предписаниям и на устроении того образа жизни, от которого, как сейчас признается, происходит современный ортодоксальный иудаизм. Духовными предводителями иудейской религии были раввины, прежде всего учители, передававшие свои наставления устно группам учеников. Те из них, кто вершил свои труды с I века нашей эры по середину III столетия, известны как таннаи – от еврейского слова таннаим, «передающие».
Типичный пассаж «Мехилты» говорит об иудейском обычае прежде начала молитвы повязывать на лоб и левую руку маленький свиток с теми или иными библейскими текстами [2]. В этом усматривается деятельное соблюдение указаний, приведенных в Книге Исхода (Исх 13:6–9) и связанных с тем, как проводить Песах:
…семь дней ешь пресный хлеб, и в седьмой день – праздник Господу; пресный хлеб до́лжно есть семь дней, и не должно́ находиться у тебя квасного хлеба, и не должно́ находиться у тебя квасного во всех пределах твоих. И объяви в день тот сыну твоему, говоря: это ради того, что Господь [Бог] сделал со мною, когда я вышел из Египта. И да будет тебе это знаком на руке твоей и памятником пред глазами твоими, дабы закон Господень был в устах твоих, ибо рукою крепкою вывел тебя Господь [Бог] из Египта.
Выражение «знак на руке твоей» понимается не метафорически, а буквально, и относится ко всей руке, от кисти до плеча, а не только к кисти, в подтверждение чего «Мехилта» приводит самые разные основания. Потом она доходит до вопроса: почему на левой руке? «Ты говоришь, это левая, – гласит текст, – но, может быть, это не так, и может, это правая?» Пусть этому и не приводится прямого доказательства, есть два текста, указывающие на то, что здесь подразумевается именно левая рука. В Книге пророка Исаии мы читаем: «Моя рука основала землю, и Моя десница распростерла небеса; призову их, и они предстанут вместе» (Ис 48:13), а в Книге Судей, где Иаиль убивает вражеского военачальника Сисару: «[Левую] руку свою протянула к колу, а правую свою к молоту работников» (Суд 5:26). И чем нам могут помочь эти пассажи? В обоих правая рука при необходимости упоминается явно, значит, когда речь идет просто о «руке» и нет никаких дальнейших обозначений, тогда говорится именно о левой руке. А потому «знак на руке твоей» непременно означает «левую руку» – и, возможно, всю руку, от кисти до плеча [3].
Большинству современных читателей такой ряд аргументов покажется необычайно странным. Во-первых, текст в Книге Исхода (Исх 13:9) явно задуман как метафорический: воспоминания об исходе из Египта должны быть столь близки каждому израильтянину, как если бы их записали у него на руке. И все же понятно, что именно материальное выражение этого повеления со временем вошло в обычай. Намного сильнее приводят в замешательство аргументы насчет левой руки (то ли всей, от кисти до плеча, то ли одной только кисти). Прежде всего, в сорок восьмой главе Книги пророка Исаии мы несомненно видим параллелизм: обе половины стиха пребывают в равновесии, и, скорее всего, в обоих случаях подразумевается именно правая рука, десница, и никто не представляет себе Бога, действующего обеими руками. Как правило, в Библии Бог именно десницей своей вершит великие деяния, в число которых попадает и сотворение мира. Параллелизм вероятен и в Книге Судей, хотя, конечно, раз уж Иаиль убивает Сисару, забив ему, спящему, молотком в висок острый колышек для шатра, ей бы для такого явно требовались обе руки. Но кажется совершенно очевидным, что оба этих пассажа никак не связаны с обычаем носить тфилин – так называются эти маленькие свитки. И как могут тексты из Книги пророка Исаии или Книги Судей показать, на какой руке следует носить эти свитки, даже если просто «рука» в Библии и правда указывает на левую руку – то ли на всю, то ли только на кисть?
