чтобы не радовались дочери Филистимлян,
чтобы не торжествовали дочери необрезанных.
Горы Гелвуйские!
да [не сойдет] ни роса, ни дождь на вас,
и да не будет на вас полей с плодами,
ибо там повержен щит сильных,
щит Саула, как бы не был он помазан елеем.
Без крови раненых,
без тука сильных
лук Ионафана не возвращался назад,
и меч Саула не возвращался даром.
Саул и Ионафан, любезные и согласные в жизни своей,
не разлучились и в смерти своей;
быстрее орлов,
сильнее львов они были.
Дочери Израильские! плачьте о Сауле,
который одевал вас в багряницу с украшениями
и доставлял на одежды ваши золотые уборы.
Как пали сильные на брани!
Сражен Ионафан на высотах твоих.
Скорблю о тебе, брат мой Ионафан;
ты был очень дорог для меня;
любовь твоя была для меня
превыше любви женской.
Как пали сильные,
погибло оружие бранное!
Предполагается, что эта поэма, наряду с другой, была записана в Книге Праведного (Нав 10:13 и 2 Цар 1:18); читаем мы и о «Книге браней Господних» (Чис 21:14) – но этих книг больше не существует. Есть и другие песни, которым текст не присваивает никаких имен, но многие согласны с тем, что эти песни, вероятно, скрыты в более древних разделах Еврейской Библии. Таковы, скажем, песнь, воспетая Моисеем при переходе через Красное море (Исх 15:1–18) – иногда ее в наши дни называют «Песнью Моря»; Песнь Деворы в пятой главе Книги Судей; и молитва Анны в 1 Цар 2:1–10.
Все, сказанное выше, позволяет предположить, что прозу и поэзию разделяет ясная и четкая граница. Но на самом деле это не так. В традиционной Еврейской Библии очень мало текстов, написанных в стихах, и Исх 15:1–18 – одно из редких исключений. (Печатные экземпляры Еврейской Библии, скажем, та же Biblia Hebraica Stuttgartensia [1], по которой большая часть людей изучает Ветхий Завет, часто располагают текст стихотворной строкой в книгах пророков, в Псалтири и в исторических книгах, но к такому соглашению пришли уже в наши дни – а в древние времена подобного никто не делал.) Только с XVIII века у нас появились довольно ясные критерии, позволяющие опознать стихи, а кроме того, во многих текстах разграничить поэзию и прозу очень непросто. Как принято считать, четкие и явно выраженные характеристики древнееврейской поэзии установил Роберт Лаут, епископ Лондона (1710–1787), в своей работе «О священной поэзии евреев» [2].
Лаут совершил свое открытие, увидев, что еврейская поэзия определялась не рифмой и не ритмом, а иным аспектом содержания поэм. Он назвал этот аспект параллелизмом (parallelismus membrorum). В еврейском стихе, как правило, пара последовательных строк либо говорит об одном и том же через синонимы, либо о разном через антонимы. Пример синонимического параллелизма – Пс 90:1.
Живущий под кровом Всевышнего
под сенью Всемогущего покоится.
Жить/покоиться, кров/сень, Всевышний/Всемогущий – это три ясных пары, выражающих одну и ту же мысль, но с вариациями в лексиконе.
Намного более редкий антонимический параллелизм (иногда называемый антитетическим) можно встретить в Притч 21:28.
Лжесвидетель погибнет;
а человек, который говорит, что знает,
будет говорить всегда
[22].
Параллелизм встречается не во всех текстах, в которых можно распознать стихи, но он необычайно распространен. Как критерий он замечателен еще и тем, что прекрасно сохраняется и при переводе на другие языки, и изначальное впечатление от еврейских стихов если и ослабевает, то не столь заметно. С системами, устроенными по-другому, дело порой обстоит совершенно иначе.
Есть и более сложные виды стихов, в которых использован так называемый «ступенчатый» параллелизм – такова, например, «Песнь Деворы», где слышна злая радость, вызванная смертью Сисары, вражеского воина, от рук Иаили (подробности в Суд 4).
[Левую] руку свою протянула к колу,
а правую свою к молоту работников;
ударила Сисару,
поразила голову его,
разбила и пронзила висок его.
К ногам ее склонился,
пал и лежал,
к ногам ее склонился, пал;
где склонился, там и пал сраженный.
Суд 5:26–27
Любой, кто прочтет эти строки, поймет, что это стих – даже если расположить их по образцу прозаического текста. Но во многих случаях присутствие поэзии не столь очевидно, и когда Лаут ввел свой критерий параллелизма, мы сделали огромный шаг вперед в изучении Библии. Это помогло опознать многие пророческие тексты как поэзию: в Библии короля Якова они напечатаны как проза, но, возможно, знание об их поэтической сути нас обогатит. Раздел, известный нам как Второисаия (Ис 40–55), содержит много пассажей с ярко выраженным параллелизмом на всем их протяжении.
А ныне слушай, Иаков, раб Мой,
и Израиль, которого Я избрал.
Так говорит Господь, создавший тебя
и образовавший тебя, помогающий тебе
от утробы матерней:
не бойся, раб Мой, Иаков,
и возлюбленный [Израиль]
[23], которого Я избрал;
ибо Я изолью воды на жаждущее
и потоки на иссохшее;
излию дух Мой на племя твое
и благословение Мое на потомков твоих.
И будут расти между травою,
как ивы при потоках вод.
Ис 44:1–4
Со времен Лаута многие из тех, кто изучал еврейскую поэзию, указывали, что один лишь параллелизм не может стать достаточным критерием для опознания стихов: есть стихотворные строки, в которых он не проявлен.
Я же беден и нищ,
но Господь печется о мне.
