Книги канона? Или книги вне канона?
Как мы видели, говорить о библейских или канонических книгах в период с I века до нашей эры до I столетия нашей эры – это, скорее всего, анахронизм. Были книги, в статусе которых не сомневались – скажем, Бытие или Книга пророка Исаии, – но были и другие: их почитали, но никто еще не принял решения о том, принимать их в число священных или не принимать. Когда в 1950-х годах начали распределять по категориям различные свитки, найденные в Кумране, некоторые из них получили описание библейских, – а теперь их все издали единым сводом, как «Библию свитков Мертвого моря» [29], – ведь это манускрипты с книгами, которые появляются в наших Библиях и сейчас; остальные, как было сказано, представляли собой переработку библейских книг или вовсе не относились к библейским. Но, возможно, мы подходим к проблеме телеологически, определяя начало с точки зрения конца. Один из свитков Мертвого моря, так называемый Храмовый свиток, в этом отношении довольно интересен [30]. Он содержит ряд разделов известного нам Пятикнижия, но эти разделы переработаны, чтобы сделать законы, имеющие отношение к Храму, более согласованными и последовательными. Изначально толкователи расценивали его как своего рода комментарий к Пятикнижию. Но следует допустить и возможность того, что он был призван заменить соответствующие части Пятикнижия – другими словами, притязал на авторитетный статус, превосходящий знакомую нам Тору [31]. И настолько, насколько в ту эпоху (вероятно, I век нашей эры) существовало хоть какое-то подобие Священного Писания, Кумранская община вполне могла воспринимать Храмовый свиток как в полной мере священный текст – а соответствующие части самого Пятикнижия, возможно, расценивались как не столь священные, а может быть, как утратившие свой священный статус. Вероятно и то, что секта каким-то образом сумела счесть авторитетными оба источника – ухитрялись же иудеи и христиане в более поздние века жить с Книгами Царств и Книгами Паралипоменон, хотя в тех столько несоответствий, что это немедленно бросалось в глаза; да и более того, мы сами были свидетелями тому, что христиане как-то справлялись с четырьмя взаимно несовместимыми Евангелиями. Невозможно лишь одно: сказать, будто Пятикнижие в Кумранской общине считалось уже в столь полной мере каноничным, что Храмовый Свиток просто не могли создать с целью его замены. Поступив так, мы лишь совместим более поздние формулировки с эпохой, в которую они, вполне возможно, еще и не обрели свой облик.
Дальнейшая сложность состоит вот в чем. Не стоит думать, будто сперва все библейские книги были написаны, затем стали Священным Писанием, а после их разграничили, создав непреложный канон Еврейской Библии. Три этих процесса перекрывают друг друга. Все они, должно быть, происходили с каждой книгой, вошедшей в канон, но для одних книг они завершились уже тогда, когда другие еще и не возникли. Еще долгое время после того, как Второзаконие стало несомненным Священным Писанием, создавались книги, которым нескоро предстояло обрести статус священных: скажем, Книга Даниила восходит к началу II века до нашей эры, и даже несмотря на то, что ее стали воспринимать как священную достаточно скоро – она довольно часто и помногу цитируется в Новом Завете, – изначально, едва появившись, она была не частью Священного Писания, а совершенно свободной пророческой и учительной книгой. Но, видимо, к тому времени, по крайней мере в некоторых кругах, уже не дозволялось ни прибавлять что-либо к Пятикнижию, ни что-либо из него устранять: иными словами, в этом отношении оно стало каноном (хотя, наверное, и не для Кумрана, в чем мы только что убедились).
В иудейских источниках есть множество неканонических текстов, и некоторые из них (скажем, Первая книга Еноха) почти несомненно древнее, чем Новый Завет, но они не сумели пройти в Еврейскую Библию. Подобно тому как и в христианстве существовали группы, пребывавшие на его периферии и чтившие такие труды, как гностические евангелия и послания (мы увидим это в главе 11), так и в иудаизме было немало книг, возникших слишком поздно и уже не имевших возможности войти в Еврейскую Библию, но тем не менее воспринимаемых со всей серьезностью многими поколениями евреев. Большинство этих книг – псевдоэпиграфы, писания, созданные под псевдонимом и приписанные великим ветхозаветным деятелям: Еноху, Ною, Моисею, Исаии, двенадцати сыновьям Иакова, даже Адаму и Еве. Некоторым едва не удалось стать частью иудейского канона, и на протяжении двух последних столетий до нашей эры у некоторых иудеев, скажем, у той же общины, создавшей свитки Мертвого моря, Книги Еноха и Юбилеев (последняя представляла собой пересказ Книг Бытия и Исхода) почитались очень высоко, и, наверное, можно даже сказать, были для них Священным Писанием [32]. Первая книга Еноха, как мы видели выше, цитируется в новозаветном Послании Иуды (Иуд 14) и явно воспринимается как авторитетная, по сравнению с другими книгами Еврейской Библии. Теперь уже понятно, что вопрос: «Была ли Первая книга Еноха каноничной для автора Послания Иуды?» останется без ответа, поскольку сама идея канона появилась в более поздние времена. По крайней мере, мы можем сказать, что в Послании Иуды вроде бы не отмечено разницы между тем, как в нем воспринимается Первая книга Еноха, и тем, как воспринимаются другие книги, ныне определенно канонические.
Если не считать Кумранской общины, у нас нет свидетельств того, что иудеи почитали Первую книгу Еноха, но вероятно, что некоторые так все же поступали, – даже хотя и сохранилась она благодаря христианам. Во многих псевдоэпиграфах видны ясные следы вставок, призванных придать повествованию более христианский характер: особенно это заметно на примере Завета двенадцати патриархов, в который были добавлены пророчества об Иисусе.
Небеса отверзутся,
и из храма славы придет на него освящение
с отеческим гласом, как от Авраама к Исааку.
И слава Всевышнего будет возглаголана о нем,
и дух разума и освящения
почиет на нем водою.
Заветы двенадцати патриархов. Завет Левия 18: 6–7 [33]
(Это отсылка к крещению Иисуса в том виде, как повествуют о нем Евангелие от Марка [Мк 9:11] и параллельные пассажи в других синоптических Евангелиях.) То, сколь сложно узнать, как именно евреи относились к различным книгам, существовавшим в последние века до нашей эры и в I столетии эры нашей, опять же ясно покажут свитки Мертвого моря. Вероятно, ближе к концу I века нашей эры многие согласились в том, что те книги, которые в наше время составляют Еврейскую Библию, обрели признанный и установленный статус; впрочем, это не значит, будто канон был окончательно закрыт. Но стоит лишь взглянуть на Кумранскую общину, и картина, представшая перед нами, окажется сложнее. Среди кумранских свитков есть фрагменты почти всех книг, которые сегодня считаются библейскими, за исключением Книги Есфири. Но там же присутствуют и произведения, которым в наши дни присвоили имя «Переписанной Библии» [34] – переработки библейских текстов, призванные вывести на первый план черты, особенно привлекательные для кумранской секты. Сам термин «Переписанная Библия» побуждает предположить, что изначальные тексты обладали авторитетом – ведь они были частью Библии – и что община Мертвого моря создавала для себя их особые варианты наравне с толкованием библейских книг. Но мы не знаем, считались ли переписанные тексты на самом деле лишь «околобиблейскими», и если да, то в сколь великой мере, – и нам равно так же неизвестно, насколько их, как тот же Храмовый свиток, планировали на замену основным текстам: мы располагаем лишь исправленными вариантами, и нет никаких важных замечаний, способных подсказать, как к ним относились. Оставался ли статус этих книг все еще изменчивым и нестабильным, – причем настолько нестабильным, что, скажем, Книга Бытия воспринималась как некая данность, но ее точное содержание все еще могло быть предметом переговоров? В конце концов, термин «часть Библии» – это анахронизм: и насельники Кумранской общины, и иудейские группы, рассматриваемые в общем, обладали множеством разнообразных книг, но у них не было единой Библии.
