После этого отношения между ними сильно испортились. Никаких шуточек, никаких объятий. Говорили, что, как-то встретив мадам де Люинь в одном из помещений Лувра, король устремил взгляд на ее глубокое декольте, покраснел, пробормотал что-то себе под нос… и плюнул на вырез, смело обнажавший начало самых соблазнительных прелестей его двора. Впрочем, это не стоит рассматривать как проявление отвращения именно к герцогине де Люинь. Известно, что король не переносил вида обнаженной женской груди. Тут можно привести пару примеров, являвшихся тому свидетельством.
При посещении Дижона Людовику устроили торжественный обед, и напротив усадили за столом молоденькую кокетливую даму. Она, по-видимому, все еще жила в плену легендарных рассказов о Генрихе IV, который не пропускал мимо себя ни одной юбки, и постаралась, чтобы декольте самым выгодным образом выставляло напоказ ее грудь. Для короля обед был совершенно испорчен, ибо все это время он старался опускать поля шляпы таким образом, чтобы достоинства без умолку щебетавшей дамы оставались вне поля его зрения. По-видимому, это ему не удалось, и аппетит у него был окончательно испорчен. Набрав в рот последнее вино из своего бокала, король выплюнул вино на декольте своей визави. Бедная особа был вынуждена ретироваться под град насмешек придворных.
Там же в Дижоне некая дама пыталась упросить офицера из охраны короля дозволить ей подойти поближе к монаршей особе. Тот без обиняков заявил ей:
– Либо прикройтесь, мадам, либо уходите. Королю вы не понравитесь. Вам должно быть известно, что подобная нагота оскорбляет его взор.
Попытки заставить короля исполнить свой супружеский долг все умножались, причем к ним присоединились даже самые добродетельные и религиозные члены двора. Людовика пытались уговорить стать, наконец, мужем своей жены дамы из испанской части свиты королевы. Действуя по наущению посла Испании, герцога Монтелеоне, в какой-то вечер они буквально осадили короля, заклиная остаться на ночь в спальне Анны Австрийской. Людовик безуспешно отбивался, но, когда настойчивость дам стала переходить границы, король постыдно бежал, осыпав благородных женщин бранными словами. После этого он заявил де Люиню, что не может более переносить звука испанской речи. Тот вообще считал испанскую часть свиты Анны Австрийской гнездом шпионов и согласовал через дипломатические каналы отправку почти всех женщин в Мадрид. Разрешено было остаться лишь исповеднику, лекарю и не первой молодости горничной. Более всех от последствий этого поступка пострадала сестра Людовика Елизавета, состоявшая в браке с испанским инфантом, ибо в качестве пропорционального ответа из Мадрида в Париж выслали ее французских приближенных. Если Анну привлекали разнообразные увеселения французского двора, то для Елизаветы потеря французских фрейлин при испанском дворе, где первейшим развлечением считалось созерцание массового сожжения еретиков, стала большим ударом.
Тем не менее Людовик упорно избегал супружеского ложа, хотя на него давили со всех сторон. Герцог Монтелеоне предложил королю, чтобы Анну Австрийскую обучили средствам соблазнения супруга, но тот категорически отказался. Наконец, в начале 1619 года представилась реальная возможность продемонстрировать ему образец должного поведения новобрачного. Сводная сестра Людовика, Катрин-Генриэтта де Вандом, вышла замуж за герцога д’Эльбёфа, и 19 января король отправился в опочивальню молодых, где провел три часа на их ложе, наблюдая за фактическим осуществлением брачных отношений.
Невзирая на полученный практический урок, Людовик продолжал уклоняться от исполнения своих супружеских обязанностей, пока 25 января де Люинь буквально силой не уложил его в постель королевы. Весть о долгожданном событии тотчас же облетела всех послов и была немедленно изложена в депешах, направленных их монархам. Несмотря на то, что, по сообщениям дипломатов, «король проявил себя молодцом в сем деле», по-видимому, он чувствовал недостаток опыта, а потому, когда 10 февраля его 13-летняя сестра Кристина вышла замуж за герцога Савойского, он вновь пожелал присутствовать в ее покоях на фактическом осуществлении брака. Темпераментный савояр несколько раз продемонстрировал своему шурину искусство обеспечивать трон наследниками. Надо полагать, это вдохновило Людовика, он участил посещения опочивальни своей супруги, и они с запозданием в четыре года пережили настоящий медовый месяц. Посещения короля принесли свои плоды: в конце концов Анна Австрийская забеременела.
Жизнь при дворе
В марте 1619 года Мари родила своего первого ребенка, дочь Луизу. Надо сказать, что гофмейстерина обладала отменным здоровьем, видимо, сказалось детство, проведенное на лоне природы с потреблением натуральной деревенской снеди. Она легко переносила свои беременности и роды и производила на свет здоровых детишек. Все это было нелегко, ибо жизнь у гофмейстерины не была медом: король постоянно переезжал из замка в замок, а двор сопровождал его. Дамы также были обязаны следовать за монархом, либо верхом, либо в карете. Поскольку приличные рессоры для карет появились лишь в конце XVII века, путешествие в сих колымагах по ужасным дорогам далеко не было удовольствием. Трясло так, что подобные поездки рассматривались дамами как верное средство избавиться от нежелательной беременности. Но Мари подобные испытания были нипочем, ожидание очередного ребенка никак не сказывалось на ее красоте и ничуть не влияло на ее неутолимую тягу к развлечениям и галантным приключениям.
Анна Австрийская пожелала быть крестной матерью младенца и немедленно замыслила выдать ее в будущем замуж за сына какого-нибудь вельможи, называлась кандидатура сына-малютки герцога де Гиза. В то время планирование будущих браков для детей знати в младенчестве было делом обычным, нередко даже заключался брачный контракт, в котором оговаривались все стороны будущей жизни помолвленных. Это была типичная сделка: недостаток знатности возмещался крупной суммой денег или землями, гарантируемыми будущим супругам. Но планам королевы не суждено было исполниться, ибо Луиза умерла еще подростком.
Тем временем изгнанная в Блуа Мария Медичи занималась разжиганием недовольства крупной знати, сколачивая оппозицию собственному сыну. В феврале 1619 года она бежала оттуда и сумела собрать вооруженные силы для похода против сына. Вновь запахло гражданской войной. Усилиями переговорщиков в августе 1619 года именно в поместье Роганов Кузьер произошло первое примирение Людовика с его матерью. Но оно оказалось непрочным: Мария Медичи не обрела реальной власти и продолжала вести борьбу против сына.
Неизвестно, доставило ли материнство какую-то радость герцогине Мари де Люинь. Искренне же завидовавшей ей Анне Австрийской не повезло: в конце 1619 года у нее произошел выкидыш. Переживания молодой королевы были велики, и все придворные отметили, насколько участливо и бережно относился к своей жене Людовик. Впрочем, королева не без труда оправилась от последствий этого неприятного события и еще больше сдружилась со своей гофмейстериной. Теперь, став истинной королевой, она с удовольствием мстила своей свекрови за те два года тирании, когда была почти что бесправной супругой дофина при избегавшем ее муже. Анна при всяком удобном случае подчеркивала свое право первенства перед вдовой королевой, а в изобретении всяких мелких пакостей ей оказывала неоценимую помощь ее гофмейстерина. Напоминаем, они были молоды, им исполнилось всего девятнадцать лет, и их прямо-таки распирала жажда развлечений. В Мари жизнерадостность била ключом, она обладала большим остроумием и неистощимой фантазией. Ей были присущи редкий дар находить комическую сторону в самых прозаических, навевающих тоску ситуациях и способность без устали разыгрывать шута.
