Знакомство Иакова с Анной Хайд продолжилось уже позднее в Бреде. Судьба гоняла бездомного принца по континенту подобно перекати-полю, но время от времени он наведывался к сестре Марии и вскоре почувствовал непреодолимое влечение к ее фрейлине. Хотя Анна «отнюдь не блистала красотой… при голландском дворе не нашлось никого, кто был в состоянии затмить ее». Фигурка у нее была весьма недурна, к тому же девушка отличалась редким остроумием и сообразительностью. Недостатка в поклонниках она не испытывала, и ухаживания Иакова, завзятого юбочника, не вскружили ей голову. Сломить сопротивление Анны принц смог лишь в ноябре 1659 года, когда официально обручился с ней в Бреде и получил доступ в ее постель.
В конце апреля 1660 года английский парламент, убоявшись хаоса, в который неудержимо скатывалась страна после смерти Оливера Кромвеля, пригласил принца Уэльского Карла вернуться на трон королевства при условии принятия некоторых завоеваний революции. 29 мая братья Стюарты триумфально вступили в Лондон. Началась эпоха Реставрации.
Эдуард Хайд стал главным министром короля в официальной должности лорда-канцлера и, не ведая, что дочь беременна, начал приискивать ей в мужья «хорошо воспитанного, подающего надежды молодого джентльмена». Еще не утративший влечения к молодой женщине Иаков бросился к брату со слезной мольбой позволить ему жениться на Анне. Поначалу Карл наотрез отказался дать согласие на брак принца с дочерью незначительного провинциального судьи, каковым в начале своего жизненного пути и был Хайд. Однако Иаков проявил такую напористость, что венценосный брат сдался. 3 сентября 1660 года любовников сочетал браком во время частной церемонии личный капеллан Иакова. Обряд свершился глубокой ночью в лондонской резиденции лорда-канцлера, в присутствии двух свидетелей, друга жениха и горничной невесты.
Как это ни странно, отец не заметил беременности дочери, и был потрясен до глубины души, когда король поставил его в известность о тайном браке. Преданность лорда-канцлера королевской фамилии была столь велика, что он потребовал «не мешкая отправить Анну в Тауэр, парламент же, по его разумению, немедленно должен был принять закон об отсечении ей головы». Однако король, к его вящему удивлению, не дал своего согласия, и Анну засадили взаперти в родительском доме ожидать родов.
В конце сентября в Англию срочно прибыла вдовая Мария Оранская, до крайности возмущенная женитьбой брата на ее бывшей прислуге. Поскольку брак еще не был признан официально, она не теряла надежды спасти положение и отделаться от этой интриганки низкого звания, замыслившей обманным путем втереться в королевскую семью. Державшие нос по ветру придворные хором поддержали ее, с готовностью приводя примеры того, что Анна есть не кто иное, как особа самого распутного поведения. Лучший друг Иакова, сэр Чарльз Беркли, безапелляционно заявил, что не только лично он, но и другие «имели возможность частенько переспать с нею», а некий молодой вертопрах клятвенно уверял, что однажды, когда Анна ехала верхом на заднем сидении за ним, «она держала руку на его …». Придворные гуляки соревновались друг с другом в наветах, живописуя в подробностях свои свидания с Анной во время ее эмиграции в Голландии. На основании этих сплетен французский посол, чей авторитет в любовных делах ставить под сомнение не приходилось, во всеуслышание заявил:
– Ясно, как день, что у нее были и другие любовники, – после чего Иакову не оставалось ничего другого, как твердо поверить в это. Он проклял свою безрассудность, когда опрометчиво дал обещание жениться на девушке, и 10 октября сообщил Хайду, что узнал об его дочери столь ужасные вещи, каковые язык не поворачивается произнести, а потому решил никогда больше не видеться с ней.
22 октября у Анны начались роды, и король прислал в особняк ее отца четырех высокопоставленных придворных дам и четырех епископов, дабы засвидетельствовать рождение младенца королевской крови. Анна ужасно страдала, корчась в схватках от нестерпимой боли, но это не помешало епископу Винчестерскому учинить ей настоящий допрос, требуя признаться, кто является отцом ребенка и не спала ли она еще с кем-нибудь помимо него. Анна нашла в себе силы простонать, что младенец есть плод чресел герцога Йоркского, с которым она тайно обвенчана. Присутствующие заявили о своей уверенности, что Анна говорит правду; тем не менее Иаков отрицал свою причастность к этому событию.
В начале ноября на подмогу Марии Оранской в Лондон прибыла королева-мать Генриэтта-Мария, воодушевившая придворных на дальнейшее обливание несчастной роженицы ушатами клеветы. Иаков повсеместно распинался о том, какое отвращение вызывает у него распутство бывшей возлюбленной, и уверял всех, что россказни Анны о заключении тайного брака есть не что иное, как чистой воды вымысел. Однако на эту удочку не клюнул тот человек, которому надлежало сказать в этой истории последнее слово, – король Карл II. Он заявил королеве-матери, что как приличия, так и совесть требуют от него поддержать этот брачный союз, в правомерности которого у него нет ни капли сомнения; все же истории, порочащие репутацию Анны, по его разумению, проистекают из «злонамеренного заговора, затеянного негодяями». Дабы поддержать лорда-канцлера и поднять престиж Анны, он пожаловал ему титул графа Кларендона. Брату же Карл безоговорочно указал «пить ту бражку, которую заварил, и спать с той, которую сделал своей женой».
Противоречить королю герцог Йоркский не посмел и 20 декабря официально признал Анну своей женой. Клеветавшие на нее придворные теперь валом повалили во дворец приложиться к ручке новоиспеченной герцогини Йоркской. Через четыре дня скончалась от оспы принцесса Оранская, раскаявшись на смертном одре в тех измышлениях, которые изливала на Анну. Эта исповедь произвела глубокое впечатление на королеву-мать. Она сменила гнев на милость и 1 января 1661 года, перед возвращением во Францию, приняла сына и невестку «с таким же благоволением, как если бы их супружество было угодно ей с самого начала». В тот же самый день после полудня новорожденный был окрещен Карлом, а восприемниками у купели были король и королева-мать. Тем не менее велико было количество обывателей – и не только, – негодовавших по поводу бракосочетания герцога Йоркского с распутной женщиной низкого происхождения и разделявших мнение Сэмюэля Пипса
[50]: «тот, кто брюхатит девку ребенком, а затем женится на ней, уподобляется человеку, наложившему дерьма в свою шляпу и затем надевшего ее себе на голову».
Хотя Анна будто бы закрепилась в королевской семье и ее деверь, Карл I, весьма благоволил ей, считая, что именно эта энергичная женщина является стержнем семьи его бесхарактерного брата, а также в полной мере ценил ее острый ум, жизнь герцогини нельзя было назвать безоблачной. Анна родила 8 детей, четырех сыновей и четырех дочерей, но выжили только Мария, появившаяся на свет в 1662 году, и Анна, 1665 года рождения. Вопрос о престолонаследии стоял чрезвычайно остро, ибо Карл II, наплодивший целую армию бастардов (только официально он признал 8 человек и даровал им герцогские титулы), в браке с португальской принцессой Катариной Браганса детей не имел. Скандальные подробности замужества Анны Хайд оставили глубокий след в памяти летописцев европейских правящих семейств, и ни Марии, ни Анне так и не простили низкого происхождения их матери, о чем речь пойдет ниже.
