Читателя может удивить огромный объем переписки принцессы с ее придворной дамой. Однако следует учесть, что обожавшая Сару Анна осознавала ее обязанности в отношении семьи и позволяла ей проводить длительные периоды времени в ее доме в Сент-Олбанс. Тем не менее принцесса требовала быстрых ответов на свои излияния.
«Мне ведомо, что дорогая миссис Фримэн ненавидит писание, но, поскольку одного-двух добрых слов достаточно, не будет чрезмерно излишне просить подтверждения дружбы».
Дабы легче переносить разлуку, Анна заказала несколько портретов графини Мальборо, причем миниатюрное изображение находилось при ней постоянно.
«Сие есть приятная вещица для разглядывания, хотя и не заменяет дорогого оригинала, каковой я обожаю».
Когда Сара уезжала, Анна с нетерпением ожидала приглашения навестить ее в сельской местности, хотя для этого приходилось преодолевать в карете пятьдесят миль. Тем не менее Анна, здоровье которой начало сдавать и уже возникли первые приступы артрита, позднее превратившего ее жизнь в сплошное страдание, признавалась:
«Если бы я могла следовать своим собственным наклонностям, полагаю, я приезжала бы к вам каждый день».
Помимо подобных признаний Анна горела желанием подтвердить свою любовь более ощутимым образом и предложила графине Мальборо дополнительно выплачивать 1000 фунтов в год из своих денег, выделенных парламентом. Таким образом она выражала свою признательность за поддержку, оказанную Сарой в выбивании денег на содержание принцессы у скаредных парламентариев.
Примерно в эту пору в штате двора Анны появилась та особа, которая со временем стала играть главную роль в ее жизни. То ли в 1690, то ли в 1691 году графине Мальборо сообщили, что некие ее близкие родственники живут в большой нужде. До этого она даже не подозревала об их существовании. Дело в том, что дед Сары по отцовской линии был отцом 22 детей. Его самая младшая дочь, вышедшая замуж за купца по фамилии Хилл, потеряла связь со своими братьями и сестрами. В конце 1680-х годов Хилл разорился и вскоре умер, а его жена и четверо детей впали в полную нищету.
Узнав об их бедствиях, Сара снабдила родных 10 фунтами для затыкания самых насущных дыр и занялась приисканием им постоянных рабочих мест. Старшему сыну нашлась должность в казначействе, младшего определили в школу в Сент-Олбанс, но устроить их старшую сестру оказалось труднее всего. Двадцатилетняя Абигайль Хилл работала служанкой, и графиня Мальборо забрала ее в свой дом. Впоследствии Сара утверждала, что обращалась с ней «с величайшей добротой, как со своей сестрой» и даже лечила ее ослиным молоком, когда та заболела оспой, но современники прозрачно намекали, что Абигайль никогда не дозволяли забыть ее подчиненное положение.
Тут как раз тяжело заболела одна из камер-фрау Анны, и Сара осведомилась, не может ли Абигайль претендовать на это место, несмотря на весьма низменный характер ее прежней службы. Анна тут же с готовностью откликнулась, заявив, что она в восторге «оказать услугу дорогой миссис Фримэн, чьи повеления имеют для меня большую силу, нежели приказы всего остального мира».
Двойная игра
К концу 1691 года Анна настолько разуверилась в своих родственных чувствах к сестре и ее супругу, что оказалась готова пойти на самое настоящее предательство. Совершенно определенно, она поступала так по подстрекательству четы Мальборо, хотя Сара в своих мемуарах утверждала, что всегда была тверда в поддержке идеалов «Славной революции». В тот год лорд Мальборо сделал несколько тайных попыток возродить свои отношения с бывшим покровителем, королем Иаковом. Он был не одинок в этих устремлениях, многие английские политики поступали подобным образом. Это вовсе не значит, что они страстно желали видеть Иакова восстановленным на троне, но просто стремились защитить себя от его мести, буде низложенный король триумфально вернется в Лондон. Надо сказать, что правление Вильгельма и Марии было чрезвычайно нестабильным, в католической Ирландии не прекращались мятежи, а высокими налогами из-за войны с Францией была недовольна не только чернь.
Однако лорд Мальборо, будучи человеком военным, действовал решительно. Помимо отправки в 1691 году двух посланий Иакову, он сообщил якобитскому агенту в Англии, что сожалеет о своем участии в низложении Иакова, горькое осознание какового не дает ему спокойно ни есть, ни спать. На это изгнанник ответил, что, поскольку Мальборо является величайшим клятвопреступником, это возлагает на него огромные обязательства. Отсюда – он может заработать прощение, лишь оказав Иакову какую-нибудь исключительную услугу. Осенью того же года Мальборо действительно создал для Вильгельма крупные неприятности в парламенте, но этого явно было мало для отпущения ему всех грехов.
Чета Мальборо сочла ловким маневром побудить принцессу Датскую послать покаянное письмо Иакову. 1 декабря 1691 года Анна написала отцу, что давно ощущала потребность повиниться ему, но была вынуждена ждать подходящего удобного случая и теперь лелеет надежду, что он сочтет это запоздавшее раскаяние искренним. Блудная дочь явно старалась обезопасить свое положение и сохранить право на наследование трона. Ни для кого не было секретом, что Иаков не видел прощения для своей старшей дочери, но все-таки с нежностью говорил о принцессе Анне. Сохранились воспоминания современников о том, как сторонник Иакова Дэвид Ллойд, вынужденный бесконечно выслушивать эти жалобы, в раздражении пробормотал:
– Ей-богу, обе – суки!
Каким-то образом слухи об этом письме просочились и дошли до ушей правящей четы. 20 января 1692 года Вильгельм III внезапно лишил графа Мальборо всех должностей при дворе и в армии. Он не объяснил свое решение официально, но не скрывал своего убеждения, что супруги Мальборо внушают принцессе Датской крамольные мысли, а также возбуждают недовольство в парламенте и армии, раздувая антиголландские настроения. Вильгельм и Мария надеялись, что смещение Мальборо со всех постов должно положить конец пагубному влиянию Сары на Анну, ибо та осознает невозможность содержать в своем штате жену человека, опозоренного недоверием монарха.
Но Анна и не помышляла увольнять фаворитку и даже взяла ее с собой при посещении Марии в Кенсингтонском дворце. Вслед ей полетело негодующее письмо венценосной сестры, требующее увольнения леди Мальборо. Перспектива потерять Сару настолько устрашила Анну, что ее необузданная ненависть к Марии и зятю временами пугала даже фаворитку. В своих письмах к ней Анна именовала короля и королеву не иначе как «чудовищами», а Вильгельма «Калибаном»
[63] и «голландским недоноском». В письме к Марии, требующем отозвать ее приказ, Анна заявила, что «нет такого несчастья, которое я не была бы готова перенести, дабы избежать расставания с графиней Мальборо». В ответ на это Вильгельм направил Анне послание, приказывавшее Саре выехать из покоев принцессы.
Принцесса решила, что если графиня Мальборо не может жить с ней в Лондоне, тогда сама она переедет за город, для каковой цели арендовала особняк Сайон-хаус в нескольких милях от столицы. Однако Вильгельм прислал еще одно категорическое послание, требующее удаления Сары. Леди Мальборо позднее уверяла, что не раз предлагала и даже умоляла принцессу отпустить ее. Но всякий раз, когда она заикалась об этом, Анной неизбежно «овладевал величайший душевный прилив чувствительности, и принцесса рыдала так, как это только возможно себе представить». Она умоляла «никогда больше не питать таких жестоких мыслей, ибо я скорее буду жить с вами в деревенском домике, нежели императрицей править всем миром без вас». Однако король и королева не умаляли своей твердости, и к тому были серьезные основания. В апреле донесения разведки сообщили о готовящемся вторжении якобитов в Англию, с каковой целью снаряжался французский флот. 27 апреля королева выпустила официальное заявление, запрещавшее любому придворному посещать Анну в Сайон-хаусе под страхом отрешения от двора.
