– Мои епископы – шайка мошенников, – и беззастенчиво трясла с них деньги.
В 1572 году Хэттон стал капитаном лейб-гвардии, корпуса стражей королевской особы из 60 человек, известных под чисто английским названием йомены. В 1577 году его произвели в рыцари. Елизавета в исключительной мере доверяла Хэттону, называя его либо своей «овечкой», либо «бараном-вожаком». В 1587 году Хэттон стал лордом-канцлером и в качестве такового председательствовал в палате лордов и суде лорда-канцлера, об ту пору верховном суде Англии. Он входил в число комиссаров, признавших Марию Стюарт виновной в государственной измене, и приказал направить предписание по ее казни в замке Фотерингей. Современники свидетельствовали, что, хотя он не обладал глубокими познаниями в законах, но при слушании дел вел себя «разумно и справедливо».
Как это ни странно, но Дадли и Хэттон вполне мирно ладили друг с другом. Это являло собой некоторый образец рыцарского поведения, которому, к сожалению, не следовали будущие поколения фаворитов. Разумеется, оба прекрасно осознавали, что королева не потерпит борьбы между ними и попыток оспаривать ее волю. Любопытно, что Елизавета сама уравновешивала свою привязанность к фаворитам, именуя Дадли своими «глазами», а Хэттона – «веками».
Елизавета считала, что перед ней стоит неразрешимая дилемма: она могла выйти замуж только за особу королевских кровей, но все претенденты были иностранцами, навязать англичанам чужеземца было бы непростительно. Стать женой англичанина означало соединиться в браке со своим подданным, что было ниже достоинства королевы. Поэтому она все чаще заводила речь о том, что желает сохранить свою девственность и остаться матерью отечества.
В 1563 году Дадли был предложен в мужья Марии Стюарт, и та дала свое согласие при условии, что Елизавета назначит ее своей наследницей. Собственно, именно в 1564 году Дадли пожаловали титул графа Лестера, чтобы придать ему более высокий статус для женитьбы на королеве Шотландии. Однако Елизавета поставила условие, что после венчания Мария и Дадли должны проживать при английском дворе, ибо королева не могла отказаться от привычки неотступно держать фаворитов при своей особе. Это неприятно удивило Марию, но Дадли отказался от столь высокой чести и даже стал поддерживать кандидатуру лорда Дарнли, будущего супруга Марии. Затем Дадли пытались женить либо на немецкой, либо на французской принцессе, дабы он перестал противодействовать замужеству Елизаветы с иностранцем. В период с 1565 по 1578 год таких кандидатур было предложено четыре, но Дадли ловко избегал брачных цепей. Постепенно он начал понимать, что брак с Елизаветой невозможен. Рассказывают, что во время одной из ссор со своим фаворитом разгневанная Елизавета выкрикнула:
– Здесь должна быть только одна повелительница и никакого повелителя!
Роковая соперница
Раз уж здесь было упомянуто имя Марии Стюарт, то стоило бы немного рассказать об этой печальной странице в славном правлении Елизаветы. У ее отца, Генриха VIII, была старшая сестра Маргарет, которую выдали замуж за короля Шотландии Иакова IV Стюарта с целью укрепления союза между двумя королевствами. Исконно благие намерения кончились войной и гибелью супруга в битве при Флоддене; сын, король Иаков V, скончался не достигнув и 30 лет, оставив наследницей крошечную дочь Марию. Мать девочки, происходившая из могущественного рода французских герцогов Гизов, отправила малышку на воспитание ко французскому двору, где ее в 16 лет выдали замуж за наследника престола. С одной стороны, жизнь Марии складывалась сказочно удачно: шести дней от роду она унаследовала корону Шотландии, в 16 лет – коронована королевой Франции, правда, пробыла ею недолго, ибо болезненный Франциск II через год скончался. Ей, воспитанной в католической вере, пришлось возвратиться в Шотландию, которая к тому времени стала протестантской.
Мария не отличалась особой красотой, к тому же (в том вина изрядной примеси крови Тюдоров!) обладала рыжими волосами. На Британских островах это не считалось недостатком, но во Франции быть рыжей считалось постыдным, так что восхваления придворных поэтов следует воспринимать как типичные подношения, сдобренные порядочной долей лести. При французском дворе она вызывала неподдельное восхищение не столько красотой, сколько ученостью. Семь лет, прошедших с момента ее прибытия в Шотландию до заключения под стражу в Англии, она прожила, снедаемая бурными страстями: замужество со своим родственником лордом Дарнлеем
[17], рождение сына, ужасная гибель мужа в результате заговора не без ведома Марии, вынужденное отречение от престола в пользу сына, пылкая любовь и опрометчивый брак с графом Босуэлом, полное поражение в попытках усмирить бунтующих предводителей шотландских кланов и бегство в Англию, где она стала пленницей Елизаветы.
Тут следует напомнить, что ввиду двусмысленного положения Елизаветы, которую отец объявил незаконнорожденной, а брак с ее матерью Анной – недействительным, было велико количество людей, считавших Марию законной претенденткой на трон Англии, тем более что ее бабка Маргарет была старшей сестрой Генриха VIII. Марии же была присуща совершенно гипертрофированная гордость, и она всегда демонстративно подчеркивала свое первостепенное право на корону Англии. Более того, находясь в заключении, пленница не переставала плести интриги и вдохновлять заговоры в свою пользу
[18], причем активно просила о помощи для вторжения в страну глав иностранных государств, включая папу римского.
Естественно, Елизавета не собиралась уступать трон и всячески старалась подавить любые попытки Марии укрепить свое положение как претендента. Одно время на Марии собирался жениться трижды овдовевший герцог Норфолкский (1536–1572), самый богатый и родовитый вельможа королевства. Но шпионы Уолсингема быстро пронюхали об этом замысле, преследовавшем далеко идущие цели: Норфолк сам собирался сесть на трон Англии. У Елизаветы остались отвратительные воспоминания от пребывания в Тауэре, и она отправила туда герцога, которого по обвинению в государственной измене вскоре казнили.
Стремилась ли Елизавета действительно любой ценой избежать гражданской войны и сохранить покой в королевстве или ее неприязнь к Марии Стюарт была окрашена чисто женской завистью соперницы, не познавшей счастье супружества и материнства? Была ли лишенная прав шотландская королева действительно той безвинной жертвой, которой ее изображали поэты и писатели-романтики? Историки спорят об этом по сей день.
Когда в 1566 году Мария Стюарт произвела на свет сына, Елизавета, получив это известие во время танцевального вечера, прекратила исполнять фигуру и бессильно опустилась в кресло, с горечью промолвив:
– Королева Шотландии родила прекрасного сына, а я – бесплодная смоковница!
