Я приподнял ноги трупа, сунул их в окно. Конечно, Робертсон умер, но мне все же не хотелось сбрасывать его головой вниз. На полпути простыня зацепилась за торчащую головку гвоздя, но я чуть подтолкнул труп, подальше от стены, а далее гравитация сделала свое дело.
Подоконник отделяли от земли двенадцать или тринадцать футов. Не так и высоко. Шума, однако, было много. Раздавшийся громкий звук мог трактоваться однозначно: мертвое тело упало с высоты на твердую землю.
Ни одна собака не залаяла. Никто не спросил: «Ты это слышала, Мод?» Никто не ответил: «Да, Клем, я слышала, как Одд Томас выбросил труп из окна». Пико Мундо спал.
Бумажными полотенцами, чтобы не оставлять отпечатков пальцев, я поднял с ковра пистолет. Добавил его к содержимому пластикового пакета.
Вернувшись в ванную, проверил, не оставил ли чего-то существенного. Я понимал, что потом придется заняться тщательной уборкой, на которую сейчас времени просто не было: пропылесосить всю квартиру, чтобы вычистить волосы и волокна одежды, тщательно протереть все поверхности, которых мог коснуться Боб Робертсон…
Этим я бы ни в малой мере не помог убийце замести следы преступления. По всем признакам действовал хладнокровный профессионал, который не оставил ни отпечатков пальцев, ни других следов своего присутствия в моей квартире.
Я посмотрел на часы, и увиденное меня удивило. После полуночи прошел лишь час и тридцать восемь минут. Ранее-то ночь мчалась навстречу заре. Я думал, уже половина третьего или позже.
И тем не менее время шло. Часы у меня были электронные, но я буквально слышал, как они тикали, отсчитывая уходящие секунды.
Выключив свет в ванной, я опять подошел к окну на улицу, приоткрыл жалюзи, выглянул. Если кто-то и наблюдал за домом, я его не заметил.
С пластиковым пакетом в руке я вышел на лестницу и запер за собой дверь. Спускаясь по ступенькам, чувствовал, что за мной наблюдают так же внимательно, как и за претендентками на звание «Мисс Америка» во время конкурса в купальниках.
Умом я понимал, что никто на меня не смотрит, но чувство вины заставляло меня нервничать. Я оглядывал ночь, смотрел куда угодно, но только не под ноги. И просто чудо, что не свалился с лестницы и не сломал шею. Тогда полиции пришлось бы разбираться и со вторым телом.
Вы можете спросить: а откуда чувство вины, если Боба Робертсона я не убивал?
Но для того чтобы я почувствовал себя виноватым, всегда требовалась самая малость. Иногда я полагал, что несу ответственность за крушение поездов в Грузии, взрывы бомб в далеких городах, торнадо в Канзасе…
Какая-то часть меня верит: если бы я более активно изучал и развивал свой дар, вместо того чтобы использовать его по мере необходимости, то мог бы помочь в выявлении большего количества преступников и спас бы больше жизней, как от плохих людей, так и от природных катаклизмов, и не только в Пико Мундо, но и во многих других местах. Я знаю, что это не так. Знаю, что чрезмерное углубление в сверхъестественное приведет к потери связи с реальностью, к безумию и я уже никому не смогу помочь. Однако вышеуказанная моя часть время от времени начинает твердить свое и упрекает меня за недостаток целеустремленности и решимости.
Я понимаю, почему так легко становлюсь виноватым. Все дело в моей матери и ее оружии.
Осознавать структуру собственной психики — это одно. Перестроить ее — совсем другое. Блок необоснованной вины — часть моей психики, и я сомневаюсь, что мне когда-нибудь удастся его удалить.
Спустившись с лестницы и не услышав крика: «Виновен!» — я уже двинулся к углу гаража, но остановился, глянув на соседний дом и подумав о Розалии Санчес.
Я собирался воспользоваться ее «шеви», который она водит редко, увезти тело Робертсона, а потом вновь поставить автомобиль в гараж. Она бы и не узнала о ночной поездке. Ключ от замка зажигания мне не требовался. В школе я, возможно, не уделял должного внимания математике, но научился заводить двигатель, соединив соответствующие проводки.
О Розалии я подумал совсем не потому, что она могла увидеть меня из окна. Нет, я встревожился из-за ее безопасности.
Если другой человек, замысливший убийство, пришел с Робертсоном в мою квартиру между 5:30 и 7:45 пополудни, произошло это при свете дня. Ярком свете дня в пустыне Мохаве.
Я подозревал, что эти двое прибыли тайком, как заговорщики, и Робертсон думал, что цель их визита — расправиться со мной. Возможно, верил, что они затаятся в моей квартире, дожидаясь, пока я вернусь. И наверняка изумился, когда напарник наставил на него пистолет.
Убив Робертсона и сделав все для того, чтобы подставить меня, киллер не задержался в квартире, чтобы примерить мое нижнее белье или перекусить тем, что нашел в холодильнике. Наверняка сразу ушел, то есть также при свете дня.
И, конечно, у него возникла мысль, что из соседнего дома могли увидеть, как он вошел в мою квартиру со своей жертвой, а вышел один.
Чтобы не рисковать, оставляя такого свидетеля, он вполне мог постучаться в дверь черного хода дома Розалии после того, как разделался с Робертсоном. А уж убить старушку-вдову, которая жила одна, труда бы не составило.
Более того, если он все тщательно просчитывал, то скорее всего заглянул к Розалии Санчес до того, как привез сюда Робертсона. И в обоих случаях воспользовался одним пистолетом, тем самым повесив на меня два убийства.
Судя по смелости и решительности, с которыми он устранил своего проколовшегося сообщника, этот неизвестный человек был хитер, расчетлив, предусмотрителен.
В доме Розалии царила тишина. Ни в одном окне не горел свет, а призрачное лицо, которое я вроде бы увидел, на поверку оказалось отражением в стекле покатившейся к западному горизонту луны.
Глава 35
Я направился через подъездную дорожку к дому Розалии еще до того, как понял, что мои ноги пришли в движение. Сделав несколько шагов, остановился.
Если она мертва, я ничем не смогу ей помочь. А если убийца Робертсона навестил старушку, он, конечно, не оставил ее в живых.
До возвращения домой я видел в Робертсоне волка-одиночку, психического и морального урода, который хотел отметиться в истории кровавой бойней, как многие из знаменитых маньяков, собранных им в картотеке.
Возможно, когда-то он таким и был, но шагнул на следующую ступень. Встретил другого выродка, лелеющего мечты о бессмысленных убийствах, и вместе они трансформировались в чудовище о двух лицах, с двумя ненавидящими всех и вся сердцами и четырьмя руками, которые так и чесались, чтобы взяться за работу дьявола.
Ключ к разгадке я видел на стене кабинета в доме Робертсона, да только не смог сложить два и два. Мэнсон, Маквей и Атта. Ни один из них не работал в одиночку. Все действовали с командой.
Картотека состояла из досье серийных и массовых убийц, но три лица в его храме принадлежали людям, которые верили в братство зла.
