Карла вернулась в комнату ожидания, чтобы ввести в курс дела сестру чифа и Джейка Халквиста. Оставшись наедине с Дженной, я спросил:
— Ты сказала все или что-то приберегла?
— Сказала все как есть, Одди. Мы не утаиваем плохие новости от родственников. Говорим правду и только правду.
— Долбаете по голове.
— А что делать? — Она пожала плечами. — Я знаю, вы были очень близки.
— Да.
— Думаю, он выкарабкается, — выдала свой прогноз Дженна. — Операцию выдержит, поправится и покинет больницу на своих двоих.
— Но ты не можешь этого гарантировать.
— А кто может? У него же внутри каша. Но все оказалось не так плохо, как мы подумали, когда положили его на стол, до начала операции. У человека, получившего три пули в грудь, шанс выжить — один на тысячу. Ему невероятно повезло.
— Если это везенье, в Вегас ему лучше не ездить.
Подушечкой указательного пальца она оттянула вниз нижнее веко моего левого глаза, всмотрелась в расширившиеся сосуды белка.
— Ты, похоже, вымотался донельзя, Одди.
— День выдался длинным. Ты знаешь… в «Гриле» завтрак начинается рано.
— Я была там на днях с двумя подругами. Ты приготовил нам ленч.
— Правда? Иногда у меня такая запарка, что я глаз не могу оторвать от сковороды, посмотреть, кого кормлю.
— У тебя талант.
— Спасибо. Приятно слышать.
— Говорят, твой отец продает Луну.
— Да, но для отпуска это не самое лучшее место. Нет воздуха.
— Ты совсем не такой, как твой отец.
— Да кому захочется быть таким?
— Большинству парней.
— Думаю, в этом ты ошибаешься.
— Знаешь, что я тебе скажу? Ты должен организовать кулинарные курсы.
— Я умею только жарить.
— Я бы все равно записалась.
— Это не слишком здоровая пища.
— Все мы от чего-то да умрем. Ты по-прежнему с Броуэн?
— Сторми. Да. Это судьба.
— Откуда ты знаешь?
— У нас одинаковые родимые пятна.
— Ты хочешь сказать, что она вытатуировала такое же, как у тебя?
— Вытатуировала? Нет, оно у нее от природы. Мы женимся.
— Правда? Не слышала об этом.
— Это самая последняя новость.
— Подожди, пока девушки прознают об этом.
— Какие девушки?
— Все.
Разговор пошел какой-то странный, вот я и сменил тему.
— Послушай, я — ходячая грязь, мне нужно помыться, но я не хочу уходить из больницы, пока чиф Портер не покинет операционную живым, как ты и сказала. Есть тут место, где я смогу принять душ?
— Я поговорю со старшей сестрой этажа. Думаю, такое место мы найдем.
— Чистая одежда у меня в машине.
— Тогда сходи за ней. А потом подходи к сестринскому посту. Я обо всем договорюсь.
Она уже начала поворачиваться, когда я спросил:
— Дженна, ты училась играть на пианино?
— Не то слово. Много лет. А почему ты спрашиваешь?
— У тебя прекрасные руки. Готов спорить, и играешь ты изумительно.
Она ответила долгим взглядом, истолковать который я не смог: очень уж загадочными были эти серые, с синими точечками, глаза.
— Ты действительно женишься?
— В субботу, — ответил я, гордясь тем, что Сторми согласилась стать моей женой. — Если бы я мог покинуть город, мы бы поехали в Вегас и поженились до рассвета.
— Некоторым людям везет, — изрекла Дженна Спинелли. — Даже больше, чем чифу Портеру, который может дышать, получив три пули в грудь.
Предположив, что под везеньем она подразумевает мою женитьбу на Сторми, я ответил:
— После того, что произошло между моими отцом и матерью, судьба оказалась у меня в большом долгу.
Дженна вновь ответила загадочным взглядом.
— Позвони мне, если все-таки соберешься давать кулинарные уроки. Готова спорить, ты знаешь, как сбивать белки.
[56]
— Сбивать белки? — в недоумении переспросил я. — Да, конечно, но это нужно лишь для яичницы-болтушки. С оладьями и блинами важно не переложить масла, а в остальном у меня все только жареное, жареное и жареное.
Она улыбнулась, покачала головой и ушла, оставив меня в замешательстве, какое я иной раз чувствовал, играя в средней школе в бейсбол, когда, нанося удар по брошенному питчером мячу, в полной уверенности, что отобью к дальней кромке поля, даже не касался его битой.
Я поспешил к автомобилю Розалии, оставленному на стоянке. Вытащил из пластикового пакета пистолет и сунул его под водительское сиденье.
Когда вернулся на четвертый этаж с пакетом в руке, меня уже ждали. Хотя ухаживать за больными и умирающими — работа не самая веселая, все четыре сестры замогильной
[57]
смены улыбались. Их явно что-то развеселило.
Помимо обычных палат на одного и двоих, четвертый этаж предлагал состоятельным клиентам и апартаменты, которые ничем не уступали гостиничным номерам. С коврами на полу, удобной мебелью, аляповатыми картинами на стенах, ванными комнатами и холодильниками.
Медицинская страховка проживание в них не покрывала, но зато уют обстановки способствовал более быстрому выздоровлению, которому не мешали даже плохо нарисованные парусники, несущиеся по волнам, и котята на полях маргариток.
Мне дали полотенца и позволили воспользоваться ванной такой вот палаты «люкс». Стены в ней были украшены картинами на цирковую тему: клоуны с воздушными шариками, львы с грустными глазами, симпатичная девушка с розовым зонтиком, идущая по струне высоко над ареной. Я сжевал две таблетки, понижающие кислотность желудка.
Побрившись, приняв душ и вымыв голову шампунем, а затем надев чистую одежду, я не смог избавиться от ощущения, что по мне только что проехал асфальтовый каток.
Сел в кресло и принялся изучать содержимое бумажника Робертсона. Кредитные карточки, водительское удостоверение, библиотечная карточка…
Из необычного нашел только черную пластиковую карточку, без единого слова, но с выдавленными точками, которые я ощущал подушечками пальцев и ясно видел, повернув карточку под углом к свету.
Точки поднимались над одной стороной карточки и углублялись с другой. Возможно, на карточку нанесли какую-то зашифрованную информацию, которую могла прочитать только знающая код машина, но я предположил, что это слово, написанное шрифтом для слепых, известным как шрифт Брайля.
