Мисс Барри слышала, что в земле нашли нефть, что скоро приедут ученые и начнут изучать месторождение, но для отвода глаз создадут монастырь для сестер-отшельниц; в ее варианте три сценария слились воедино. Как ни странно, она нашла в Конвеях безмолвных, но внимательных слушателей.
Они смотрели на пожилую домоправительницу так, словно верили каждому ее слову. Все слышали отдельные фрагменты истории, но эта версия позволяла связать их в единое целое.
В «Классике» двадцать три человека смотрели «Стеклянную гору», в то время как хозяин кинотеатра Деклан Моррисси сидел в будке киномеханика и читал статью, вырезанную из воскресной газеты. Неужели дни кинопроката действительно сочтены? Как быть? Ликвидировать дело или подождать и проверить, насколько правдивы слухи о том, что половину гражданских служб переведут из Дублина в центральные графства? Было бы очень глупо продавать «Классик» как раз накануне прибытия толпы потенциальных зрителей.
В часовом и ювелирном магазине Мигеров, родителей Терезы, происходила очередная ссора. Миссис Мигер говорила, что, даже если в Маунтферне поселится сам принц Уэльский и начнет устраивать приемы, для нее ничто не изменится. После выхода замуж за мистера Мигера ее жизнь стала юдолью слез.
Внезапно мистер Мигер почувствовал усталость; у него заболели грудь и рука. Он сказал, что хочет прекратить перепалку и лечь спать. Возможно, к утру ему полегчает. Возможно, его жена права. Жизнь - это действительно юдоль слез; наверное, в этом есть и его вина. Утром он попытается придумать, как можно помочь делу.
На следующее утро Терезу Мигер послали к доктору Уайту, но было уже поздно. Мистер Мигер так и не оправился от сердечного приступа. Доктор Уайт знал, что его пациент умер, но все же сумел договориться, чтобы его забрали в городскую больницу. Так было легче для родных. В этом и заключалась большая часть его работы. Уменьшить скорбь. Предупредить наступление этого сердечного приступа было практически невозможно. Фрэнк Мигер ел как обжора, выступающий в цирке, выкуривал по четыре пачки сигарет в день и жил в нервной обстановке, которая должна была прикончить его много лет тому назад. Доктор Уайт посоветовал миссис Мигер поплакаться в жилетку канонику. Выцветшие голубые глаза старого священника слезились; он так проникновенно говорил о счастливой жизни семейной пары, что вскоре миссис Мигер поверила в это сама.
Весть о смерти Фрэнка Мигера быстро облетела весь Маунтферн. В канцелярском магазине Леонарда родители Томми быстро выложили на прилавок открытки с надписью «Глубоко сочувствуем» и перерыли ящики в поисках поминальных открыток с черной каймой и букетами цветов. Люди захотят отдать усопшему дань уважения во время заупокойной мессы.
У Конвеев поняли, что понадобится гроб, и начали думать о его подготовке. Фрэнк Мигер был человеком тучным, так что гроб потребуется большой. Ясно как божий день: жена будет испытывать чувство вины за жизнь, которую она ему устроила, поэтому гроб потребуется дорогой. Но, возможно, страховка у Мигера мизерная. Если так, то вдове следует предложить обычный гроб.
На утренней семичасовой мессе прочитали заупокойную молитву. Верующие склонили головы. Мисс Парселл, мисс Хейз и мать Джимбо Дойла обменялись взглядами. Они могли бы сказать о Мигерах многое, но не сейчас, после столь тяжелой утраты.
Неулыбчивая мисс Парселл вела хозяйство Слэттери, не жалея на это сил. Одежда старого мистера Слэттери была выстирана, выглажена и починена, ботинки блестели, а во время обильного завтрака, неизменно подававшегося в половине девятого, на столе лежала газета. Мисс Парселл уже побывала на семичасовой мессе в церкви, которую посещала каждый день, успела сходить к Дейли за молоком и к Леонардам за газетой. За Фергусом мисс Парселл ухаживала не хуже. Рубашки молодого человека были выглажены и висели в большом платяном шкафу, стоявшем в его комнате. Рубашку, которую Фергус собирался надеть на следующий день, всегда клали в сушилку мисс Парселл отчаянно боялась сырости.
У Фергуса было несколько пуловеров с треугольным вырезом; почти все они серые и голубые. Долгими вечерами, когда остальные развлекались, мисс Парселл вязала ему новые свитера и чинила старые. Эти вещи, старомодные и самодельные, только усиливали свойственное Фергусу мальчишеское очарование. У многих девушек замирали сердца, когда они по вечерам видели Фергуса в рубашке с короткими рукавами, сидевшего за письменным столом со включенной лампой и читавшего какие-то документы; при этом он часто сдвигал на лоб очки, поблескивавшие в пышной темной шевелюре.
Если бы Фергусу предложили тысячи фунтов за изменение позиции или отношения к делу, он на это не пошел бы. Мисс Парселл говорила своим немногочисленным подругам, что с Фергусом так же приятно общаться, как и с его отцом. Он - вежливый и внимательный молодой человек, всегда открывает ей дверь, носит ведра с углем и неизменно хвалит все блюда, которые она подает на стол. Второго такого нет во всей округе. Мисс Парселл никогда не понимала его шуток, но, судя по всему, Фергус был человеком остроумным, потому что его клиенты смеялись до колик. Когда они уходили, то часто говорили, что Фергус слишком добр для адвоката. Мисс Парселл это тревожило; она читала по две новены
[9], чтобы Фергус стал менее добрым, если эта доброта вредит его практике. Иногда Фергус сам чистил свою обувь, считая, что не годится женщине чистить черные туфли на шнурках, которые он носил целый день. Но мисс Парселл не нравились отступления от заведенного порядка. Следя за усилиями Слэттери-младшего, она неодобрительно фыркала и просила не позорить ее, разгуливая по городу в такой плохо вычищенной обуви.
Говорили, что каноник завидовал Слэттери и мечтал поменяться с ним экономками. Конечно, чопорная мисс Парселл вела бы его хозяйство куда лучше, но мисс Барри слишком долго прожила в его доме, идти ей было некуда, поэтому христианская доброта не позволяла Морану заменить ее кем-то другим. Во всяком случае, он ни разу не попытался это сделать.
У высокой и худой мисс Парселл было маленькое личико с румяными щеками, придававшими ей обманчиво веселый вид. Два красных пятна становились еще краснее, когда мисс Парселл что-то не одобряла. В то утро за завтраком пятна были очень красными; это свидетельствовало, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Отец и сын изо всех сил старались отдалить неприятную новость.
- Хочешь половину «Индепендента»? - спросил отец, протягивая Фергусу несколько газетных страниц.
- Лично я предпочитаю «Таймс». Жалко, что мы ее не получаем, - ответил Фергус. Оба тщательно избегали взгляда мисс Парселл, которой явно не терпелось открыть рот.
- Я бы согласился с тобой, но в «Айриш Таймс», в отличие от «Индепендента», не печатают некрологов. А провинциальному присяжному поверенному необходимо знать, кто умер.
- Если так, то зачем вообще покупать газету? Лучше ходить к Леонардам и узнавать новости прямо там, - предложил Фергус.
- Мы с тобой живем в маленьком городке. Разве можно лишать Леонардов дохода? Этак все начнут приходить сюда и заглядывать в наши юридические справочники. Какой в этом смысл? - Раздосадованный мистер Слэттери зашелестел своей половиной газеты.
