Она заулыбалась. Добавляю:
– Ты никогда не мечтала стать императрицей Рима?
– Нет, но отец мечтает стать императором.
– Да, я знаю. И он на пути к этому.
Дочь итальянского короля покачала головой:
– Это все мечты. Я имею возможность сравнивать. Настоящий император – ты, а настоящая империя – Россия. А Италия… Я люблю свою родину, но не имею иллюзий на ее счет. Италии очень далеко до империи, даже если она и будет так называться. Времена величия Рима канули в Лету, а строительство новой империи займет не один век. Сами итальянцы должны измениться, притом что формальному единству итальянской нации всего-то полвека, и единой нацией итальянцы так пока и не стали. Так что нет, это все пока лишь фантазии.
– Ну, все великие дела начинаются с мечты. Почему бы не попробовать? Когда-то и Великий Рим был всего лишь городом.
– Согласна. – Маша улыбнулась лукаво. – Ну, пусть пробует, я не против.
– Я тоже.
Мы обменялись понимающими улыбками.
– Кстати, а успеют за десять дней привести Константинополь в порядок, если ты говоришь о многочисленных пожарах? Опять же, насколько я понимаю, город бомбили.
– Нет, город по существу не бомбили. Зачем мне разрушать столицу Восточной Римской империи? Несколько десятков легких бомб не могли причинить существенного вреда Константинополю. Скорее, это было психологическое бросание одной бомбы за раз, да и то чаще всего в воду. В основном город бомбили листовками. Что касается пожаров и прочего, то вместе с боевыми частями в Царьград войдут две бригады Инженерно-строительного корпуса, которые и будут наводить порядок. Кроме того, нужно вернуть кресты на Святую Софию и снести минареты вокруг нее, а сам храм надо вновь освятить. Да и наша новая резиденция, бывший дворец Долмабахче, тоже нуждается в некоторых работах. А это требует некоторого времени. Плюс еще Имперской СБ и Отдельному корпусу жандармов необходимо взять под контроль всю площадь перед Софией и все места, откуда могут по нам стрелять.
Лицо жены омрачилось, и она явно вспомнила взрыв бомбы в Таранто.
– Ты думаешь, что возможно все предусмотреть? Тот взрыв на Красной площади…
Вздыхаю, соглашаясь.
– Увы, радость моя, всего действительно предусмотреть невозможно. Но мои службы быстро учатся. Даже от возможной атаки с воздуха нас будут прикрывать два десятка противоаэропланных орудий.
– Ты опасаешься появления в небе османских аэропланов?
– Мало ли. Хотя небо вокруг столицы будут охранять наши истребители, а само небо Царьграда будет закрыто для полетов, но исключать ничего нельзя. К тому же под видом османских могут прилететь и другие аэропланы.
– Чьи?
– Да хоть чьи. Британские, греческие или еще чьи-нибудь. Я ничему не удивлюсь, у слишком многих наша коронация и мы сами вызывает жгучее желание нас убить. Так что пушки не помешают. К тому же на рейде Константинополя будет стоять еще и эскадра нашего нового Южного флота. И всем будет дана команда сбивать любой аэроплан в небе.
Делаю глоток.
– Все окна, крыши и чердаки, с которых видна площадь, будут взяты под охрану ОКЖ, ИСБ и внутренней стражей, а весь центр оцеплен войсками. Пройти без пропуска и приглашения будет невозможно. Причем на каждый круг оцепления будет свой пропуск, а получать их нужно в разных ведомствах. И, конечно, по опыту Кровавой Пасхи, особое внимание будет уделено подземельям самой Софии и площади перед ней, а также району бывшего дворца Долма бахче.
– И как ты его планируешь назвать?
– Дворец Единства. Скромно и со вкусом.
Маша посмаковала название и кивнула:
– Да, хорошо звучит. Подожди, ты же мне не сказал о том, где будет общая столица!
– А нигде. В Москве – российская, а в Константинополе – ромейская. Будем кататься туда-сюда по мере необходимости. Столица Единства там, где император. Официальную же резиденцию императора Единства устроим в Ливадийском дворце, а его Канцелярию разместим в Ялте, а Меллас останется нашей загородной дачей.
Она рассмеялась и кивнула.
– Да, прекрасная идея. Мне нравится!
– Рад слышать. Вот в Ливадийском дворце и будем, вероятно, принимать дорогих гостей – лидеров всех стран Антанты, которые в октябре должны прибыть на конференцию. Но это пока еще не точно. Но шанс достаточно велик. Так что готовься быть гостеприимной хозяйкой и принимать дома гостей.
Улыбается.
– Да уж, гости к нам как-то редко ходят. Все больше с прошениями и докладами. Надеюсь, хоть мои родители погостят у нас во Дворце Единства.
– Наверняка. Вряд ли сразу уедут. Думаю, что к тому времени Иерусалим еще не возьмут.
– А должны?
– Попробуем. Уж очень твой отец хочет быть и в самом деле королем Иерусалимским, а не только носить этот древний титул. Хотя почти наверняка святой град будет иметь международный мандат, но войска там будут итальянские. Ну, думаю, и русских немножко. Патриарха Иерусалимского кто-то же должен охранять, верно?
Кивает.
– Верно. А то от рук может отбиться.
– Умничка. Все верно понимаешь.
Мы отсалютовали друг другу стаканами с оранжевым напитком.
– Правда, для этого твоему царственному родителю придется отказаться от титула царя Армении, хотя это и не та Армения, но все же порядок должен быть, ибо титул царя Армении должен носить только русский император. Даже если он периодически сидит в Царьграде.
– Кстати, любимый. Ты все время говоришь то Константинополь, то Царьград. Как он все же будет называться?
– Официально – Константинополь. Это укрепит наши претензии на наследие Второго Рима. Но господин Суворин будет употреблять оба наименования в своей работе.
– Разумно. Я боялась, что ты переименуешь.
Промокнув губы салфеткой, замечаю:
– Не думаю, что это было бы хорошей идеей.
– Согласна с тобой.
Насытившись, я откинулся на спинку плетеного кресла. Хорошо! Солнышко светит, розы пахнут, птички поют, любимая женщина рядом. Идиллия!
Османская империя. Константинополь.
У Галатского моста. 9 (22) августа 1917 года
Сильный запах гари в воздухе не мог перебить густой трупный смрад, и даже повидавшему за эту войну всякого генералу Каледину приходилось прикрывать рот и нос носовым платком, стараясь не вдыхать ядовитые миазмы всеобщего разложения.
Город в радиусе видимости был мертв. Лишь обожравшиеся собаки и крысы лениво бегали по его улицам, снуя среди раздутых от жары тел, усеивавших улицы Константинополя.
Перед Галатским мостом и на нем самом их было особенно много. Внимание генерала привлекли четыре немецких грузовика, и он направил своего коня ближе к месту расправы. Несколько десятков обезображенных тел. Многие в германской военной форме. В кузовах какие-то ящики. Многие вскрыты или валяются перевернутыми у машин. В них явно рылись, но там вряд ли что-то было интересное для мародеров. Лишь листы бумаги шелестели на ветру.
