– Почему я об этом не знаю?
– Виноват, ваше величество, но я посчитал, что у вас есть более важные дела в эти дни, чтобы отвлекать вас подобными мелочами, тем более что беспорядки даже не в России.
Хмуро смотрю на него.
– Скажите, Александр Григорьевич, а вам вся эта ситуация не напоминает Февральские события в Петрограде?
Генерал неопределенно кивнул.
– Да, государь, определенные параллели провести можно, но у нас речь шла о столице и о захвате власти. Здесь же речь идет вовсе не о Риме, а…
– А то, что возникшие беспорядки почти сразу переросли в требования мира и выхода Италии из войны, вас не насторожило? Или я поспешил, назначив вас на должность директора департамента информации императорской главной квартиры? Неужели вы не находите это странным? С чего бы вдруг такие требования так быстро и остро возникли в условиях, когда Италия ведет победоносную войну на всех фронтах и при этом не несет существенных потерь? Да и совпадение с выходом австро-венгерского флота в море именно сегодня как-то должно настораживать, не так ли?
– Виноват, ваше императорское величество!
– Вы понимаете, что произойдет, если эта зараза перекинется на другие города севера Италии и дойдет до Рима? А Италия, как вам, надеюсь, известно, наш главный союзник в этой войне! В общем, так, генерал. Присваиваю всем новостям вокруг этой темы красный приоритет. Держать меня в курсе. И дайте мне два листа бумаги и ручку, будьте любезны.
Написав два письма, я повелел:
– Зашифровать и отправить молнией князю Волконскому в Рим и моему царственному тестю в Ставку.
– Сию же минуту, государь.
Винекен вышел, а я попробовал доесть остывшую кашу, будь она неладна, с отвращением глядя на холодный кофе.
Но даже императоры вынуждены подстраиваться под обстоятельства.
– Государь! Начинается!
Я кивнул Канину и, вздохнув, отставил тарелку с овсянкой в сторону и велел адъютанту подавать свежий кофе в «Аквариум».
Личное письмо императора Всероссийского королю Италии Виктору Эманнуилу III.
14 (27) августа 1917 года
Дорогой Виктор!
Сердечно приветствую тебя!
Прошу меня великодушно простить, если я позволю себе дать тебе, мой дорогой друг, небольшой совет относительно некоторых событий в твоей благословенной стране и обстоятельств, им сопутствующих.
Возможно, я преувеличиваю проблему, но все же не могу не обратить твое внимание на схожесть сценариев развития событий в твоем добром городе Турине с событиями, которые происходили в моей бывшей столице Петрограде в марте сего 1917 года. Как и в моем случае, в Турине имеют место беспорядки, вызванные перебоями с поставкой в город хлеба. Беспорядки, переросшие в требования мира и выхода страны из войны. И это в момент, когда и в России, и в Италии монарх находится в Ставке и отсутствует в столице. И, насколько я могу и вправе судить, в Турине, как и в Петрограде тех дней, имеет место некоторая растерянность власти и неумение восстанавливать порядок решительными мерами.
Не стану тратить твое время, ты и сам прекрасно понимаешь, какую опасность несут подобные выступления и как зараза легко может перейти на другие города, включая Рим. Напомню лишь то, что следствие однозначно подтвердило организованный характер перебоев с хлебом в Петрограде в те дни, а также наличие разветвленных заговоров в стране, многие из которых курировались и опекались иностранными посольствами и разведками, включая британские и французские. А в контексте интереса Италии к вопросу о возвращении Савойи и Ниццы, а также виды на Тунис и Иерусалим, вопрос выявления и разгрома заговора может стоять вполне серьезно.
Решительные меры, вплоть до открытия огня, последующего следствия, публичной позорной казни заговорщиков, включая членов императорской фамилии, позволило стабилизировать ситуацию в России. Как поступить тебе – решать только тебе.
P. S. Желаю успеха в предстоящем морском бою в Адриатике. Надеюсь, принц Луиджи Амедео Савойский воспользуется торпедными катерами.
P. P. S. Спасибо тебе за мою чудесную жену! Ваше воспитание превратило алмаз в воистину бриллиант! Надеюсь, она тоже счастлива.
Михаил,
Рига, командный центр, 14 (27) августа 1917 года
Директива императора Всероссийского князю Волконскому.
14 (27) августа 1917 года
Князь!
Вам надлежит приложить все усилия, для предотвращения развития в Италии событий по сценарию «Февраль сего 1917 года в Петрограде». Особо следите за настроениями в высших сферах, за слухами и любыми сведениями о подготовке переворота, об организации забастовок или беспорядков, а также о фактах растерянности власти.
В случае получения подобных сведений или любой важной информации по этому делу, немедля доносить до моего сведения.
Приоритет «Красный».
Михаил
Рига, командный центр, 14 августа 1917 года
Балтийское море. Где-то западнее острова Эзель.
Малый крейсер «Кенигсберг».
27 августа 1917 года
Контр-адмирал Хопман мрачно вглядывался в горизонт. Ну вот, собственно, и все. Эскадра линейных сил русского Балтийского флота приближалась на всех парах. И было совершенно очевидно, что бой проигран немцами, даже еще не начавшись. А какие тут шансы? Никаких!
Три русских линкора, два броненосца, шесть крейсеров, два десятка эсминцев и прочая мелочь против немецких сил в виде девяти малых крейсеров, пяти эсминцев, крейсера минного заградителя «Наутилус» и авизо «Блиц». Плюс им еще связывает руки огромная кишка транспортов, которые чудовищно медленно выползают из жерла прохода минной банки.
Да что там говорить, если из девяти немецких малых крейсеров лишь пять имели орудия в 15 сантиметров, а остальные не имели возможности русские линкоры даже оцарапать, и могли разве что вступать в бой с эсминцами противника. Да и скорость приличную имели лишь «Кенигсберг», «Карлсруэ», «Нюрнберг», «Франкфурт», а «Данциг», «Страсбург», «Аугсбург» и «Кольберг» могли рассчитывать лишь на быструю гибель под ударами линейных сил русских. Про «Наутилус» и «Блиц» говорить вообще не приходится.
Картина ясна и трагична. Единственный теоретический шанс спасти хотя бы часть сил – это дать приказ пяти легким крейсерам на самом полном ходу уходить, бросив остальных русским на съедение. Но это, возможно, спасет для Германии пять легких крейсеров и их команды, но точно станет приговором трибунала для самого Хопмана и клеймом позора для всех остальных.
Либо его «Южная группа» в составе малых крейсеров и эсминцев вступает в бой с русскими, давая возможность транспортам спасаться самостоятельно.
