103 городской совет. Поскольку грипп не является заболеванием, подлежащим уведомлению, закон не требовал принятия карантинных мер в случае эпидемии. Правительственный совет также утверждал, что ничего нельзя сделать для предотвращения вспышек гриппа. Демонстрируя всепоглощающую озабоченность правительства войной, Ньюсхолм утверждал, что долг нации – «продолжать работать», даже предполагая, что непатриотично беспокоиться о гриппе, когда речь идет об угрозе выживанию Британии. Еще одним фактором, объясняющим, почему власти, казалось бы, ничего не предпринимают перед лицом смертельной эпидемии, было отсутствие консенсуса относительно ее причины.
Однако британская армия заняла совершенно иную позицию. После того как эпидемия гриппа обрушилась на Францию весной 1918 года, армейская медицинская служба с большим энтузиазмом решила бороться с болезнью с типичными для военных логикой и энергией. Изучение проходило в Лондоне под руководством Медицинского научного комитета (впоследствии стал известен как Медицинский научный совет) и в армейских патологических лабораториях, которые уже были созданы в госпиталях на Западном фронте. Армия выделила время и ресурсы на изучение причин эпидемии гриппа и поддержку создания вакцины для прививок, которые становились все более распространенными после новаторской работы Луи Пастера в 1881 году. Научное сообщество утверждало, что можно сделать что-то конструктивное, чтобы остановить неумолимое распространение смертельной болезни, несмотря на то, что ее происхождение оставалось загадкой. Судя по тому, как армейская медицина в прошлом успешно справлялась с другими болезнями, такими как холера и дизентерия, то новый штамм вируса гриппа не должен был представлять серьезной проблемы. Были выделены ресурсы, чтобы бороться с таинственной болезнью, под общим контролем Медицинского научного комитета.
Комитет был основан в 1913 году в рамках положений Акта о национальном страховании 1911 года. В июле 1914 года сэр Роберт Морант, старший государственный служащий, которому было поручено создать организацию, нанял Уолтера Морли Флетчера (1873–1933), блестящего Кембриджского физиолога, в качестве секретаря Комитета. Флетчер с отличием окончил Кембриджский Тринити-колледж, получив степень по естественным наукам в 1891 году, а затем прошел клиническую подготовку в больнице Святого Варфоломея и вернулся в университет в качестве старшего ассистента профессора при Кембриджской школе физиологии [4]. Обладатель стипендии от Тринити-колледжа, Флетчер был выдающимся человеком даже по кембриджским стандартам. Он отличался яркой индивидуальностью, впечатляющим телосложением, поразительными чертами лица, динамической энергией, быстротой мысли и изяществом устной и письменной речи, оттененной милым заиканием, когда он волновался [5]. Сердечный и гуманный, он мог быть также властным, принципиальным и глубоко признавал ценность науки на службе человечества [6].
Но Флетчеру хотелось большего, чем привычная рутина академической жизни, ему требовалась более широкая арена для его разносторонних интеллектуальных способностей и таланта к управлению [7]. Это сделало его идеальным кандидатом, способным помочь Комитету с его первой серьезной задачей – борьбой с гриппом. Когда в августе 1914 года началась война, Флетчера назначили в армейский патологический комитет, работавший над борьбой с сепсисом, газовой гангреной и другими «болезнями войны».
Жесткая трудовая этика ученого оказалась вредной для его собственного здоровья. Чтобы проводить как можно меньше времени вдали от своего рабочего места, он завтракал чашкой кофе и валлийскими гренками с сыром в местном кафе ABC [8]. (Чайные ABC, управляемые Aerated Bread Company, были привычной чертой лондонской жизни.) По словам его жены Мэйзи, когда вечером Флетчер возвращался домой после целого дня бесчисленных совещаний в Военном министерстве, Королевском армейском медицинском корпусе, Министерстве внутренних дел, Военно-воздушных силах и Королевском обществе, посвященных проблемам медицины, связанным с войной, он немедленно погружался в гору бумажной работы [9].
Серозная оболочка – тонкая плотная соединительнотканная мембрана, выстилающая внутреннюю поверхность полостей тела человека и животных, а также покрывающие расположенные в них органы.
Этот изматывающий график привел к тому, что Флетчер сам столкнулся со смертью в феврале 1916 года, когда у него началась двусторонняя пневмония, которая, по словам Мэйзи, была близка к смертному приговору [10]. Флетчер перенес «мучительный плеврит» (воспаление серозной оболочки, покрывающей легкие), который лечили древним средством – пиявками, а позже – тяжелую операцию по устранению эмпиемы (гноя в легких), которую он едва пережил [11]. Но даже тогда остроумие не покинуло его. «Он поделился со своим преданным, неутомимым доктором мыслями по поводу своего лечения, когда увидел список медикаментов и пузырьки с лекарствами, которые были собраны за те недели, когда он болел. «Эта коллекция веществ, – сказал этот пионер новой эры медицины, – достойна врачей Карла II» [12].
Он вернулся на работу в Комитете, когда первая волна гриппа поразила Северную Францию, и последующая роль Флетчера состояла в контроле исследований, проводимых во Франции в больничных патологических лабораториях. Медицинские лаборатории в стране продемонстрировали «решающую роль британской военной медицины в формировании официальной стратегии борьбы с пандемией» [13]. В течение весны и осени 1918 года Военное министерство, Армейская медицинская служба и Комитет медицинских исследований, которые координировали действия британской медицины, совместно собирали официальные данные и создавали стратегии борьбы с эпидемиями. До эпидемии эти органы совместно работали над созданием системы военной патологии, которая связывала патологические лаборатории с базовыми и полевыми госпиталями во Франции и Фландрии. Эта система была организована для сбора, выделения и идентификации патогенов от больных, участвовавших в боях, а также для облегчения производства вакцин и сывороток крови, содержащих антитела против специфических антигенов и вводимых для лечения или защиты от определенных заболеваний. Специалисты военной патологии обеспечивали проведение терапевтических и профилактических мероприятий против целого ряда заболеваний на поле боя и верили, что таким же образом они смогут справиться с гриппом.
Объединению усилий армии и медицинских исследователей способствовал тот факт, что обе стороны имели много общих черт. Медицина была создана по военному принципу с точки зрения дисциплины, организации, ранга и униформы, с опорой на командную работу и специализацию [14]. По этой причине медицинские исследования удачно встроились в военную машину. Крупномасштабная связь объединяла пункты сбора раненых на фронте с полевыми и базовыми госпиталями, прикрепленными к каждой армейской дивизии. Полевые госпитали в Англии поддерживались «территориальными» больницами, которые были соединены с крупными лондонскими и провинциальными больницами при медицинских учебных заведениях. Ими управляли консультанты, которым давались временные звания в Королевском медицинском корпусе и выплачивалась зарплата за неполный рабочий день [15].
В основе этого были лаборатории патологии, вдохновленные успехом бактериологии в гражданской медицине и развитием общественного здравоохранения [16]. Дальновидный Королевский медицинский корпус готовил своих врачей по патологии и бактериологии с 1903 года, в то время как существование лабораторий патологии, которые развивались в течение войны, было названо Флетчером жизненно важным для «эффективности боевых сил» [17].
