Несмотря на высокий уровень заболеваемости, весенние и летние эпидемии 1918 года считались умеренными. Хотя грипп оказал огромное влияние как на союзников, так и на немцев, большинство инфицированных выздоровели. Однако некоторые эксперты уже предсказывали вторую волну, которая окажется более смертоносной, чем предыдущая. Уолтер Флетчер, как и его коллега Майор Гринвуд, полагал, что дело не в том, произойдет ли повторная вспышка, а в том, когда она произойдет.
Майор Гринвуд (Майор – это его имя, а не воинское звание) был сыном врача из Ист-Энда и первоначально изучал математику в Университетском колледже Лондона, прежде чем стать врачом в лондонской больнице в Уайтчепеле. Уже имея первоклассные знания в области математики и медицины, Гринвуд перешел в Листеровский институт превентивной медицины, где работал статистиком. Там он был вдохновлен примером Карла Пирсона, чья «Грамматика науки» должна была сподвигнуть на открытия новое поколение эпидемиологов, заинтересованных в дисциплине биометрии [30]. Завербовавшись в Королевский медицинский корпус в начале войны, Гринвуд изучал уровень усталости солдат и промышленные потери для Министерства военного снабжения, прежде чем обратить свое внимание на первую волну гриппа летом 1918 года.
Шокированный высоким уровнем госпитализации в армии из-за гриппа, Гринвуд построил график, показывающий рост заболеваемости, и сравнил его с началом русской эпидемии гриппа 1889–1890 годов. Во время этой эпидемии первая волна пришлась на зиму, а не на лето, но он заметил, что вспышки представляют собой почти идентичные графики. Кривые показывали быстрый рост, за которым следует резкое снижение, как перевернутая буква V [31].
Судя по этим результатам, Гринвуд опасался, что летняя эпидемия гриппа укажет на вторую, более смертоносную волну, которая обрушится на Британию осенью или зимой 1918 года. Этот период года, когда сопротивляемость организма ниже всего, был самым худшим временем для респираторных заболеваний.
Хотя они не работали вместе, Флетчер разделял опасения Гринвуда, что вторая, более смертоносная волна гриппа может обрушиться на Британию в последние месяцы 1918 года. Впоследствии Флетчер заметил, что «естественно ожидать повторных волн с большой уверенностью, и поскольку первая волна пришла в начале лета, было логично предположить, что вторая волна с ее опасной пневмонией придет с приближением зимы». Он добавил, что Комитет медицинских исследований будет «соблюдать осторожность» и готовиться ко второй волне, независимо от того, придет она раньше или позже [32].
К сожалению, Министерство обороны не разделяло опасений Флетчера. Несмотря на высокий уровень заболеваемости гриппом во Франции и Фландрии весной и летом, армия была больше обеспокоена повседневной реальностью гангрены и сепсиса, вшей и траншейной лихорадки, чем перспективой новой эпидемии гриппа. Тем не менее Флетчер не сдавался. Он настоятельно призвал сэра Артура Ньюсхолма помочь в расследовании причин летней вспышки в Великобритании и предотвратить дальнейшие вспышки в этом году, написав, что будет признателен за любую помощь в изучении причин эпидемии. Флетчер предположил, что одним из решений мог бы стать контроль количества людей, перемещающихся на общественном транспорте, который должен был играть определенную роль в распространении гриппа по всей стране. Но Ньюсхолм остался равнодушным к мольбам Флетчера. Оправдываясь позже, в том же году, Ньюсхолм признал, что общественный транспорт является «разносчиком инфекции», но настаивал на том, что его нельзя останавливать, учитывая жизненно важные факторы.
«Огромная армия рабочих не должна быть стеснена правилами относительно переполненности транспортных средств, когда они идут на работу и возвращаются домой» [33].
Пятого августа 1918 года Флетчер направил в The British Medical Journal и The Lancet меморандум с призывом к патологам и практикующим врачам подготовиться ко второй волне эпидемии. Он просил, чтобы результаты бактериологических исследований были направлены в Комитет медицинских исследований. Его цель состояла в том, чтобы обеспечить надлежащую организацию и централизованное управление лабораторной и клинической работой. Но Флетчера опередили другие события. В Комитет уже поступали сообщения о том, что страшная вторая волна гриппа началась во Франции и на базах в Британии.
Глава седьмая
Клыки смерти
К лету 1918 года, как раз когда союзники начали чувствовать, что победа у них в руках, испанский грипп преуспел там, где немецкая армия потерпела неудачу, и без особых усилий завоевал Европу. По мере того как «испанка» пересекала континент, комфортная рутина повседневной жизни оборвалась. Поезда были отменены, предприятия прекратили работу, а судебные разбирательства были приостановлены. Сам кайзер оказался уязвим. Одиннадцатого июля газета The New York Times сообщила, что кайзер «стал жертвой гриппа, который был так распространен в немецкой армии… он вернулся домой с французского фронта из-за атаки испанского гриппа» [1]. Подданные кайзера Вильгельма страдали вместе с ним: по меньшей мере 400 000 немцев умерли от испанского гриппа. В то время как болезнь свирепствовала в Германии, Эвелин Блюхер, англичанка, вышедшая замуж за немецкого аристократа, стала свидетелем «ужасной реальности гриппа. Едва ли хоть одна семья в стране была пощажена» [2].
«От нашей экономки в Крибловице я слышала, что вся деревня поражена гриппом, и несчастные люди лежат вповалку на полу своих домов, дрожа от лихорадки и не имея лекарств или кого-нибудь, кто мог бы им помочь» [3].
В Гамбурге каждый день умирали четыреста человек, и мебельные фургоны должны были перевозить тела на кладбище. «Мы возвращаемся каждый день к варварству Средневековья во всех отношениях, – писала принцесса Эвелин. – Я часто удивляюсь тому, что в наши дни нет религиозных фанатиков, которые бегали бы по улицам, одетые во власяницу, и призывали бы людей покаяться в своих грехах» [4].
В Париже за одну неделю погибли 1200 человек. В других частях Франции 70 000 американских солдат пришлось госпитализировать, причем почти треть из них умерла. Уэйн, студент Кембриджа, записавшийся в армию служащим, обнаружил, что все солдаты в нормандской деревне Гури по приказу спят под открытым небом из-за эпидемии гриппа [5].
В августе рядовой А. Дж. Джеймисон из 11-го батальона Королевского шотландского полка отсиживался в небольшом сарае в Метерене, недалеко от бельгийской границы.
Наше подразделение связи занимало небольшой сарай и должно было приступить к службе в тот день, когда началась болезнь. Одного за другим выносили обитателей сарая, в это время моя голова напоминала молотилку. Я прикинул, скольким еще предстоит отправиться в поход этой ночью, и решил продержаться как можно дольше. Наконец я присоединился к роте А и, пошатываясь, сделал несколько шагов вперед, ударив стальным шлемом впереди идущего человека по пояснице. В конце концов я улегся на матрас в подвале разрушенного фермерского дома, проверил, все ли в порядке с телефонной связью, и больше ничего не помнил, пока меня грубо не встряхнул командир роты, который спросил, знаю ли я, что для солдата, спящего на посту, один приговор – смертная казнь. Я объяснил ему свое состояние, которое он, по-видимому, понял, и на этом мой испанский грипп закончился [6].
