Большинство жителей довольствовались тем, что носили маски, особенно как демонстрацию того, что человек «вносит свою лепту», что было важным соображением во время войны. В то время как подавляющее большинство горожан следовали приказу о масках, полиция арестовала 110 человек только 27 октября за то, что они не носили маски или носили их неправильно. Каждому из них было предъявлено обвинение в «нарушении общественного порядка», а большинству – штраф в размере 5 долларов.
Эти сборы шли в Красный Крест. Аресты продолжались и в последующие дни, причем большинство нарушителей получили небольшие штрафы, а некоторые были приговорены к нескольким дням тюремного заключения. Приведение в исполнение этой меры вскоре стало проблемой. Как позже заявил журналистам начальник городской полиции, если за это преступление будет арестовано и заключено в тюрьму слишком много жителей, то у него скоро не останется места в камерах. По мере того как число арестов росло, городская тюрьма действительно становилась переполненной, и судьи работали до позднего вечера и по воскресеньям, чтобы вынести решение по накопившимся делам [14].
Для некоторых ношение маски было просто помехой, и, если они верили, что смогут избежать проблем, не надевая ее на публике, они так и делали. Другие, возможно, просто были среди тех, кого задержали во время кратковременного искушения или когда они думали, что никто этого не заметит. Особенно это касалось пассажиров, проезжавших через Сан-Франциско, многие из которых были застигнуты с масками, свисавшими с подбородков, когда они утром курили на пароме. Чтобы не было никаких отговорок, Красный Крест установил на паромном терминале киоск для продажи масок тем, у кого их не было для поездок на работу [15].
В то время как большинство жителей, пойманных без маски, были просто забывчивыми или мелкими правонарушителями, некоторые испытывали глубокое негодование из-за того, что их заставляли носить маску в общественных местах. Одна женщина, адвокат из центра города, утверждала, что указ о масках является «абсолютно неконституционным», поскольку он не был юридически принят, и что в результате каждый полицейский, арестовавший гражданина без маски, несет личную ответственность.
Крайний пример последствий отказа носить маску был запечатлен в The San Francisco Chronicle 28 октября 1918 года:
ОТКАЗАЛСЯ НАДЕВАТЬ ПРОТИВОГРИППОЗНУЮ МАСКУ; ПОДСТРЕЛЕН ОФИЦЕРОМ
В то время как десятки прохожих спешили укрыться, заместитель министра здравоохранения Д. Миллер сегодня рано утром выстрелил и тяжело ранил Джеймса Уиссера, кузнеца, перед аптекой в центре города, после того как последний отказался надеть противогриппозную маску.
По данным полиции, Миллер выстрелил в воздух, когда Уиссер впервые отклонил его просьбу. Правонарушитель подошел к нему вплотную и в последовавшей схватке был ранен в руку и ногу. Уиссер был доставлен в центральную больницу скорой помощи, где его арестовали за невыполнение приказа Миллера [16].
Анонимность, даруемая масками, была находкой для преступников. Однажды ночью мистер У С. Тикнер, таксист, подобрал трех мужчин в масках, которые под дулом пистолета ограбили его, бросили на обочине дороги и уехали, скрыв свои личности [17].
Вызвав эпидемию болезни в Сан-Франциско, «испанка» направилась вдоль побережья, привлеченная яркими огнями Голливуда. Среди ее жертв была красивая молодая киноактриса Мертл Гонсалес, звезда семидесяти восьми немых фильмов, которая снялась в киноленте «Девушка у затерянного озера», получившей большое признание. Выйдя замуж за молодого армейского офицера Аллена Ватта, бывшего помощника директора Universal, Мертл оставила актерскую карьеру и попыталась жить с ним на его базе в Вашингтоне. Тем не менее, несмотря на то, что она любила активный отдых, Мертл оказалась слишком хрупкой для жизни в военном лагере и уехала в родительский дом в Лос-Анджелесе еще до начала эпидемии.
Двадцать второго октября 1918 года Мертл скончалась от испанского гриппа в доме своих родителей в возрасте всего двадцати семи лет [18].
Другой кинозвезде Лилиан Гиш повезло больше. В последние дни октября 1918 года, возвращаясь домой с примерки костюмов, Лилиан заболела испанским гриппом. Она примеряла костюмы для мелодрамы Д. У. Гриффита «Сломанные побеги», в которой двадцатичетырехлетняя актриса играла роль двенадцатилетней дочери боксера, подвергшейся физическому насилию. Хотя она была достаточно богата, чтобы позволить себе двух врачей и двух медсестер, состояние Лилиан все еще давало достаточно оснований для беспокойства, чтобы ее мать телеграфировала домой:
ДУМАЮ, ЧТО ОНА БЫСТРО ПОПРАВИТСЯ, ТАК КАК МЫ ПОЗАБОТИЛИСЬ ОБ ЭТОМ ВОВРЕМЯ, ЕЕ ТЕМПЕРАТУРА СНИЗИЛАСЬ С 40 ДО 38,8. ЕСЛИ ЕЙ СТАНЕТ ХУЖЕ, Я ДАМ ВАМ ЗНАТЬ» [19].
По словам самой Лилиан, которая пришла в себя как раз в тот момент, когда зазвонили колокола, чтобы отпраздновать перемирие, единственным недостатком гриппа была непривлекательная ночная одежда. «Единственной неприятностью было то, что у меня остались только фланелевые ночные рубашки, – сказала она поклонникам. – Придется носить их всю зиму – ужасно» [20].
Соприкосновение Лилиан со смертью дало ей по крайней мере одно преимущество. Будучи двадцатичетырехлетней и высокой, она усомнилась в мудрости Гриффита, который выбрал ее на роль двенадцатилетней девочки. Режиссер должным образом увеличил возраст персонажа до пятнадцати лет, но к тому времени, когда начались съемки, Лилиан так сильно похудела от гриппа, что выглядела как настоящая маленькая беспризорница.
Тем временем дальше по тихоокеанскому побережью в Сиэтле Маккарти планировали вернуться на восток со своими четырьмя маленькими детьми.
Мэри, их семилетняя дочь, впоследствии стала известной писательницей и описала разрушительные последствия этого путешествия в своих мемуарах «Воспоминания о католическом детстве». Трагическая последовательность событий началась в конце октября 1918 года, печальные события описаны в The Seattle Post-Intelligencer: «Мистер и миссис Маккарти с четырьмя маленькими детьми покинули Сиэтл 30 октября и двинулись в Миннеаполис, где они должны были обрести будущий дом» [21].
Группа, покинувшая Сиэтл вечером 30 октября 1918 года в поезде «Норт-Кост Лимитед» компании Northern Pacific, состояла из Тессы и Роя Маккарти, их детей Мэри, шести лет, Кевина, четырех лет, Престона, трех лет, и Шеридана, одного года. Вместе с ними путешествовали брат и невестка Роя Маккарти, молодой миллионер Гарри Маккарти и его очаровательная молодая жена Зула. Гарри и Зула приехали из Миннеаполиса в Сиэтл, чтобы помочь с переездом. Дом Тесс и Роя по адресу 22-я Авеню (сегодня 22-я Авеню Е), 934 был продан, и семья провела свои последние дни в Сиэтле с Гарри и Зулой в отеле «Нью-Вашингтон», самой большой гостинице в городе.
Рой Маккарти, обаятельный, но беспечный, очень хотел поехать домой в Миннеаполис, чтобы повидаться с одним из своих братьев, Луисом Маккарти, который должен был вернуться домой в отпуск с авиационной службы. Семья Роя также стремилась вернуть его домой, чтобы контролировать его расточительную натуру и постоянные просьбы о финансовой помощи. Хуже и быть не могло: мало того, что в Соединенных Штатах свирепствовал испанский грипп, так еще и Рой был инвалидом, а перспектива долгого путешествия на поезде с четырьмя маленькими детьми едва ли представлялась заманчивой перспективой. Позже Мэри Маккарти вспоминала, что накануне отъезда атмосфера в их номере была очень мрачной, так как тетя Зула и ребенок уже заболели.
