Несмотря на все оговорки, семья Маккарти села в поезд в среду, 30 октября 1918 года. Пока остальные члены их семьи лежали больные в своих купе, Мэри и ее отец смотрели на устрашающий пейзаж Скалистых гор. Когда Рой Маккарти пугал свою дочь рассказами о камнях, падающих вниз и сокрушающих проходящие поезда, зубы Мэри начинали стучать. Сначала она подумала, что это от страха, но на самом деле у нее проявились симптомы испанского гриппа. Когда члены их семьи заболели, кондуктор пригрозил высадить Маккарти из поезда на крошечной станции посреди прерий Северной Дакоты. В ответ Рой Маккарти наставил на него пистолет.
В Миннеаполисе семью встретили носилки, инвалидное кресло, обезумевшие чиновники и бабушка с дедушкой Мэри, и их пришлось по очереди выносить из поезда. Неделю спустя такой заголовок появился в газете The Seattle Post-Intelligencer:
РОДНАЯ ДОЧЬ УМИРАЕТ
«Миссис Маккарти умерла в прошлую среду, а ее муж – на следующий день. Дети выздоравливают. Мистер и миссис Престон, узнав о тяжелом состоянии своей дочери, уехали из Сиэтла в Миннеаполис в прошлую среду, но миссис Маккарти умерла до их приезда» [22].
Тессе Маккарти было всего двадцать девять лет, Рою – тридцать девять.
Их детей тем временем забрала бабушка и нянчила в те роковые недели эпидемии гриппа, когда больничных коек не было и люди ходили повсюду с масками или сидели взаперти в своих домах, а ужасный страх заразиться парализовал все службы и сделал каждого человека врагом своему ближнему» [23].
Несколько недель спустя они «очнулись в цехе для шитья
[38]… окруженные касторовым маслом, ректальными термометрами, медсестрами Красного Креста» [24]. Им сказали, что их родителей доставили в больницу, и прошло еще несколько недель, прежде чем дети узнали, что мать и отец мертвы. В самом деле, бабушка Мэри стала относиться к этому событию как к какой-то социальной оплошности: «Наш отец вывел нас из себя, внезапно умерев от гриппа и забрав с собой нашу молодую мать. Это было дезертирство, о котором говорили со смешанным ужасом и горем, как будто она была хорошенькой секретаршей, с которой он беспричинно сбежал в безответственный рай загробной жизни» [25].
В Денвере, штат Колорадо, Кэтрин Энн Портер работала репортером в The Rocky Mountain News, крупной региональной ежедневной газете с большим тиражом. В двадцать восемь лет только что разведенная Кэтрин изо всех сил пыталась выжить на 20 долларов в неделю, питаясь кофе и пончиками, чтобы оставались деньги на одежду [26]. Кэтрин также была заядлой курильщицей, и эта привычка позволяла ей влезать в любимые платья, но губила ее здоровье [27]. Когда в первую неделю октября 1918 года в Денвере свирепствовал испанский грипп, Кэтрин жила в меблированных комнатах на Йорк-стрит, 1510. Домовладелица Кэтрин пригрозила выгнать ее, когда она заболела гриппом, но поскольку больницы были переполнены, деваться было некуда. Кэтрин посчастливилось найти место для ночлега, когда ее друзья обратились к врачу, главе местного комитета по чрезвычайным ситуациям [28].
Но даже тогда казалось, что помощь придет слишком поздно. У нее была температура 40,5 °C в течение девяти дней, пока она болела.
Ее госпитализировали в окружную больницу. Гей Портер Холлоуэй, сестра Кэтрин, помчалась в Денвер и каждый день звонила своей второй сестре Китти. Обе девушки ожидали, что Кэтрин умрет в любой момент, и ее семья уже планировала похороны, в то время как коллеги из The Rocky Mountain News готовились печатать ее некролог [29]. Тем временем бредящая Кэтрин была на грани между жизнью и смертью, то приходя в сознание, то опять впадая в забытье и страдая от ужасных галлюцинаций.
Однажды воскресным днем, когда врачи убедились, что больше ничего нельзя сделать, Кэтрин оставили умирать за ширмами [30]. Когда Гей позвонила Китти, чтобы сообщить, что она проводит специальную мессу в честь Кэтрин, группа молодых интернов осмотрела девушку и решила сделать ей экспериментальный укол стрихнина в качестве последнего средства. Каким-то чудом температура упала, и обрадованная Гей позвонила Китти, чтобы сообщить, что Кэтрин будет жить.
Восстановление было далеко не простым процессом. Позже в книге «Бледный конь, бледный всадник» Кэтрин вспоминала, как «ужасная непреодолимая боль пробежала по венам, как сильный огонь, зловоние разложения заполнило ноздри, это был сладковатый тошнотворный запах гниющей плоти и гноя». «Она открыла глаза и увидела бледный свет сквозь грубую белую ткань на лице, поняла, что запах смерти был в ее собственном теле, и попыталась поднять голову» [31].
Выздоровление Кэтрин продолжалось несколько месяцев. Ее волосы поседели, потом выпали (она повязала вокруг головы платок, пока они не отросли). Попытавшись сесть в первый раз, она упала с кровати и сломала руку. У нее был флебит (воспаление стенки вены) на одной ноге, и ей сказали, что она никогда больше не будет ходить. Но Кэтрин была полна решимости и через полгода сделала первые шаги после болезни.
Испанский грипп оказал на Кэтрин глубокое воздействие. Всю оставшуюся жизнь она будет воспринимать это испытание как прозрение, напоминание о том, что она должна следовать своей судьбе и была спасена для какой-то особой цели.
Он просто разделил мою жизнь, разрезал ее пополам. Так что все до этого только готовилось, а после этого я каким-то странным образом изменилась… Думаю, на меня повлиял факт, что я действительно умирала, что я знала, что такое смерть, и почти умерла. У меня было то, что христиане называют «божественным видением», а греки – «счастливым днем», счастливым моментом перед самой смертью. Теперь, если у вас было так же и вы пережили это, но вам удалось вырваться, вы больше не похожи на других людей, и не нужно обманываться, убеждая себя в обратном. Но, видите ли, я ошиблась, думая, что я такая же, как все, и стараясь жить, как другие люди. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что это просто неправда, что у меня есть собственные потребности и что я должна быть сама собой [32].
Признание Кэтрин, что у нее нет иного выбора, кроме как быть самой собой и жить своей жизнью, привело к большому успеху. Лауреат Пулитцеровской премии, Кэтрин позже записала собственный опыт, то, как она пережила испанский грипп, в рассказе «Бледный конь, бледный всадник».
Глава четырнадцатая
Роковое путешествие
Двадцать девятого сентября 1918 года американское транспортное судно «Левиафан» готовилось покинуть Хобокен, штат Нью-Джерси, чтобы отплыть в Брест. Оно вместе с другими кораблями должно было в октябре переправить около 100 000 солдат через Атлантику во Францию. Во время своего девятого рейса во Францию «Левиафан» должен был доставить войска десяти различных армейских организаций, включая медсестер и военных для пополнения потерь после боев.
Американский «Левиафан», действовавший в 1918 году в качестве военного десантного корабля, начал свою жизнь в 1914 году в Гамбурге, где он был спущен на воду как «Фатерланд»
[39], гордость немецкого пассажирского флота. Когда в 1917 году США вступили в войну, «Фатерланд» стоял на якоре в Нью-Йорке. Поскольку немецкий капитан не пожелал его потопить, «Фатерланд» стал «самым гигантским военнопленным, которого когда-либо знал мир» [1]. Он был конфискован американскими таможенниками ранним утром 6 апреля 1917 года и передан в управление судоходной компании для укомплектования и эксплуатации. После почти трехлетнего пребывания в сухом доке
[40] в Хобокене 25 июля 1917 года судно было передано военно-морскому ведомству – командующему крейсерами и транспортными силами Атлантического флота США, вице-адмиралу Альберту Кливу для постоянной эксплуатации в качестве транспортного судна, переименованного в «Левиафан».
