Что касается того, что сделало пандемию испанского гриппа такой смертельной и почему вирус убил так много здоровых молодых людей, Таубенбергер поддержал теорию, что вирус вызвал слишком сильный иммунный ответ, известный как цитокиновый шторм. По иронии судьбы, чем здоровее был пациент, тем больше вероятность, что он умрет. H5N1 1918 года запустил сильную воспалительную реакцию организма, вызывая вторичное повреждение легких. «Вас убивает не вирус, а иммунная реакция вашего собственного организма», – объяснил Таубенбергер [35].
К счастью, в XX веке не было еще пандемии, сравнимой по масштабам с испанским гриппом 1918 года. В 1957 году произошла вспышка азиатского гриппа (H2N2), а в 1968 году – гонконгского гриппа (H3N2). В 1947 году была «псевдопандемия» с низким уровнем смертности, в 1977 году – эпидемия, которая была пандемией среди детей, а в 1976 году – эпидемия свиного гриппа, которая, как опасались, имела пандемический потенциал [36]. Но пандемия 1918 года оказалась уникальным событием, вызванным стечением обстоятельств, которое, как надеялись, никогда больше не повторится. В результате к 1997 году исследование происхождения испанского гриппа можно было бы рассматривать как некий исследовательский проект, академический поиск, не имеющий отношения к современной жизни. Финансирование исследований оказалось под угрозой, и синий карандаш финансового директора завис над бюджетом ИПВС. Но затем, когда Таубенбергер и его команда опубликовали свои первые результаты исследований в марте 1997 года, трехлетний ребенок в Гонконге заразился вирусом птичьего гриппа H5N1 и умер.
Глава двадцать вторая
Связь с Гонконгом
Девятого мая 1997 года в Гонконге заболел маленький мальчик. У обычно веселого и крепкого трехлетнего Лама Хой Ка внезапно началась лихорадка и заболело горло. Встревоженные родители позвонили своему врачу, он сказал, что мальчик страдает обычной детской болезнью и выздоровеет через день или два. Симптомы Лама наводили на мысль об инфекции верхних дыхательных путей, распространенной среди детей во всем мире, и о том, что занятый врач видит десятки раз в день.
Но пять дней спустя Лам так и не пришел в себя, и родители отвезли его в местную больницу [1]. Врачи не смогли установить причину его болезни, но они были достаточно обеспокоены, чтобы отправить Лама в больницу Королевы Елизаветы в Цзюлуне, где врачи снова не смогли поставить диагноз. Но что-то явно было не так: Лам стремительно слабел. Маленький мальчик не мог дышать без аппарата искусственной вентиляции легких, и можно было предположить, что у него вирусная пневмония. Как будто этого было недостаточно, у него развился синдром Рея, редкое заболевание, которое обычно поражает детей и подростков и может привести к летальному исходу. Эта болезнь, которая часто возникает на фоне инфекций, таких как грипп или ветрянка, вызывает образование жидкости в мозге, которая оказывает давление на нервы, контролирующие дыхание и частоту сердечных сокращений. Как только это происходит, пациент умирает [2]. Ламу давали антибиотики для лечения пневмонии, но затем у него развилось диссеминированное внутрисосудистое свертывание, или тромбогеморрагический синдром (ДВС-синдром), при котором сгустки крови напоминают свернувшееся
345 молоко. Нормальное свертывание крови нарушается, что приводит к сильному кровотечению из нескольких участков тела [3]. Лам перенес массивную полиорганную недостаточность и умер через неделю после госпитализации. Опустошенные горем родители ребенка и потрясенный медицинский персонал недоумевали, как в последнее десятилетие XX века здоровый маленький мальчик, заболев, мог так быстро умереть.
Двадцатого мая 1997 года, за день до смерти Лама Хой Ка, врачи взяли для анализа образец смыва со слизистой горла маленького пациента. Этот образец был отправлен в Министерство здравоохранения Гонконга для проведения обычных исследований. Сотрудники лаборатории исследовали образец и через три дня пришли к выводу, что Лам умер от гриппа. Однако, несмотря на доскональное исследование, главный вирусолог доктор Вилина Лим не смогла определить тип гриппа, который убил мальчика. Тесты исключили H3N2, наследника гонконгской эпидемии 1968 года. Не был виноват и вирус H1N1, вызвавший вспышку болезни в 1977 году [4]. Лим, ничего не подозревая, отправила образец в центры Всемирной организации здравоохранения, занимающиеся исследованиями смертельных заболеваний, базирующиеся в Лондоне, Токио, Мельбурне и в Центре по контролю заболеваний в Атланте, штат Джорджия. Как и международный терроризм, пандемические заболевания представляют собой постоянную угрозу высокого уровня, и эти центры являются станциями раннего информирования о пандемиях, следящими за появлением новых штаммов смертоносных вирусов, включая грипп, коронавирусы и Эболу. Туда для тестирования каждый год отправляются тысячи образцов. Лим также отправила образец выдающемуся вирусологу Яну де Йонгу из голландского Национального института общественного здравоохранения, расположенного близ Утрехта.
В пятницу, 8 августа, де Йонг позвонил Лим и сообщил, что летит прямо в Гонконг, но не объяснил зачем. Когда Лим встретила его в аэропорту, де Йонг объяснил причину своего внезапного визита.
«Вы хоть представляете, какой вирус мне послали?» – спросил он ее. Лим ответила, что она думает, что это был H3, но тот, который мутировал так сильно, что она не могла идентифицировать его с помощью лабораторных тестов.
«Нет, – ответил де Йонг. – Это был H5» [5].
Как опытные вирусологи, они оба знали, что это значит. H5 был птичьим гриппом, но птичьим гриппом, который только что убил человека. Был ли Гонконг на грани пандемии?
Тем временем в Центре по контролю заболеваний в Атланте Нэнси Кокс, начальник отдела по борьбе с гриппом, только что вернулась из отпуска и возобновила анализ тысяч образцов, присланных со всего мира. Для Кокс гонконгский образец был всего лишь очередным материалом, ожидающим своей очереди. Прошел месяц, прежде чем ее команда проанализировала его. Когда Кокс увидела результаты анализов, она пришла в ужас. Как и де Йонг, Кокс подтвердила, что Лам Хой Ка умер от птичьего гриппа. Азию ученые долгое время считали эпицентром заболеваний такого типа.
Первой обязанностью Кокс была защита ее персонала. Исследовательская операция была перенесена на третий уровень биологической опасности. А их существующее защитное оборудование было усовершенствовано, так что они работали в тяжелых костюмах, в капюшонах и масках, как врачи во время чумы [6]. На этом сходство не заканчивалось: Кокс опасалась, что мир находится на грани смертельной пандемии.
Чтобы подтвердить, что Лам Хой Ка умер от птичьего гриппа и что образец не был заражен, все тесты были проведены еще раз.
В гонконгской лаборатории все еще хранились образцы смывов с горла Лама Хой Ка, и они были перепроверены. Результат был тот же: птичий грипп.
Теперь, когда две разные команды – де Йонга в Утрехте и Кокс в Атланте – подтвердили, что Лам Хой Ка умер от птичьего гриппа, было жизненно важно выяснить, как он заразился. Доктор Кэйдзи Фукуда, коллега Кокс, утверждал, что, согласно его исследованиям, человек никогда раньше не заражался птичьим гриппом [7]. Это мнение было независимо от исследований, проводимых Таубенбергером в Соединенных Штатах. Если это был птичий грипп, спросил он, было ли это единственным случаем «или назревала новая эпидемия?» [8] Невозможно было представить себе пандемию гриппа, не вызывая призрака испанского гриппа.
