— Что ты наделал?! — закричала женщина. Не поднимаясь с пола, она подползла к полуорку.
— Да жив он, — ответил я, вытирая испачканную кровью полуорка рукоять пистолета о его домашнюю майку. — Башка у него крепкая.
— Ты-то уйдёшь, но я-то останусь, — прошипела с ненавистью женщина. — Так бы отделалась парой оплеух, а как он придёт в себя — кости мне переломает.
Может, и правда, не стоило лезть в чужую жизнь. Может, действительно, только хуже сделал. Да только сделанного-то не воротишь. Осталось только прикрыть за собой дверь. На душе было гадко и мерзко.
Повезло мне только в пятой по счёту квартире. Жила там одинокая женщина, которая ни о чём не спрашивала, а усадила меня на тесной кухне пить чай.
— Ажаны отказались от моего чаю, — приговаривала она, хлопоча вокруг плиты, — и от печенья. А зря, я его сама пеку, между прочим, и никто не жалуется.
Чай был на самом деле неплох — привозной из Альбийских колоний, да и печенье тоже. Мне оставалось только слушать, а уж рассказывать женщина любила.
— Она и правда почти ни с кем не общалась, верно, — кивала женщина сама себе, подливая мне ещё чаю, — вот только меня молчанием не проведёшь. Я так и сказала ажанам, что убитая, мол, няней была.
— Няней? — удивился я, позабыв даже взять печенье с услужливо подвинутой поближе тарелки. — Почему вы так думаете?
— А чего тут думать-то, когда оно так и есть. Или было. В общем, была она няней. Не при младенчике, конечно, и не сиделкой при старике каком или инвалиде — за теми постоянно наблюдать надо. Там или совсем с ними жить надо, или сменами, но вряд ли кто-то днём сидит, а кто-то ночью. Редко такое бывает с совсем уж беспомощными. А вот с ребёнком, что обиходить себя уже может, другое дело. Девочка же как на завод уходила — всегда к одному времени и возвращалась в одно и то же.
— Она могла быть приходящей прислугой, — предположил я.
— Приходящая в разных домах работает, а девочка ездила всё время в одно место, говорю же я вам.
— Ну, это в доме она появлялась в одно время, — делано отмахнулся я, — мало ли где время проводила.
— Она всегда уезжала и приезжала на одном и том же трамвае, уж поверьте. У меня окна прямо на остановку выходят.
— Официантка?
— Слишком рано возвращалась, — парировала женщина.
Я записал номер трамвая, на котором ездила убитая. Допил чай и отказался от добавки — пора и честь знать, а то ещё хозяйка уже нацелилась поставить на плиту второй чайник.
— Тоже для галочки беседуете, да? Прямо как ажаны.
Им-то что — у полиции было имя предполагаемого убийцы, а род занятий убитой не так уж интересен. Проще всего написать «без особого рода», выбросив из головы всё, что наговорила женщина.
— Отчего же, я на самом деле ищу убийцу, — ответил я, — а не отрабатываю часы.
Я попрощался с женщиной, давшей мне куда больше сведений, чем всё содержимое казённой папки и беседа с патологоанатомом. Вот только в коридоре я застал знакомую уже парочку — полуорк вытащил свою жену (или кем она ему приходилась) в коридор и занёс над ней ногу. Несчастная сжалась в комок, закрываясь руками, хотя вряд ли это спасло бы её. И я снова не смог пройти мимо, хотя бы потому, что они перегородили весь коридор.
Полуорк так увлёкся избиением, что не заметил меня. Я в несколько шагов миновал разделявшее нас расстояние — пистолет же словно сам собой прыгнул мне в руку. Пока шёл, прикидывал, не пристрелить ли урода, потом спишу на нападение, угрозу насилия и всё такое. Однако решил не доводить до крайности — всё же убивать даже сволочь вроде этого полуорка просто так, потому что мне захотелось и день выдался не очень, не стоит.
Я приставил к его голове пистолет — прямо к разбитому и перебинтованному, надо сказать, довольно профессионально, виску. В левой руке же держал бумагу с печатью Надзорной коллегии.
— Думаешь, я простой флик! — выкрикнул я прямо в ухо полуорку. — Хрен тебе! Видишь печать, урод! Надзорная коллегия обычно такими, как ты, не занимается, но… — Я сделал паузу, давая ему рассмотреть печать и почувствовать холод металла у виска. — Сам знаешь, у нас есть глаза повсюду, и они будут следить за тобой. Тронешь её хоть пальцем, понимаешь, что с тобой станет. — Ещё одна пауза. — Так?! — заорал я, оглушая полуорка, а как только у него должно было перестать звенеть в ушах, взвёл курок пистолета, добавляя понятливости тупым мозгам.
Убрав оружие в кобуру, предварительно вернув на место предохранитель, я оттолкнул полуорка в сторону и прошёл мимо. Не удержавшись, обернулся и увидел, что он и его женщина провожают меня взглядами. Во взгляде женщины я благодарности не увидел. Но всё равно, на душе стало как-то не так гадко, что ли. Может быть, хоть на какое-то время он перестанет поднимать на неё руку.
До дома добирался я на трамвае. Не на том, которым ездила якобы убитая мной женщина, его маршрут проходил в стороне от моего обиталища. Можно было бы снова воспользоваться такси, но тратить казённые деньги тоже надо уметь — ведь за них, вполне возможно, придётся отчитываться.
Уже сидя на тесной кухне в своей квартире, и чередуя глотки не самого дорого коньяка с затяжками сигаретой, я погрузился в раздумья. На самом деле работа моя, хоть я и был детективом, как правило, не слишком похожа на подобные расследования. Я роюсь в чужом грязном белье, ища доказательства супружеских измен; занимаюсь поисками пропавших родственников, большинство которых просто слишком устали от собственной семьи и не желают иметь с нею ничего общего; реже помогаю страховым кампаниям нарыть факты, позволяющие не платить пострадавшим или их наследникам премию. Не скажу, что оказался в тупике, вот только кроме как посетить завтра городское депо и посидеть там над картой маршрута трамвая, на котором ездила Полин Дюссо, у меня больше никаких идей не было. Ни малейших зацепок. Полиция и не думала отрабатывать какие-либо версии смерти, кроме убийства мною, и их небрежность при расследовании сейчас выходила мне боком.
Хотя информация, полученная от пожилой женщины, могла помочь в главном — поисках дочери Равашоля. Если убитая каким-то образом была замешана в этом деле, то вполне могла оказаться, к примеру, приходящей няней при похищенной девочке. Вот только за что её могли убить? Одной смерти вполне достаточно, чтобы надёжно зарыть меня. В конце концов, мёртвую секретаршу Робишо нашли в одной постели со мной, куда уж дальше — для чего убивать ещё и Полин Дюссо? Уж точно не ради того, чтобы подкинуть моё удостоверение. Вывод напрашивался только один — она либо узнала нечто такое, чего ей знать не следовало, либо распустила язык. Была ещё одна совсем уж бесчеловечная версия, хотя если мы на самом деле имеем дело с эльфами, то и она имеет право на жизнь. Ротация кадров — Дюссо убили просто потому, что она слишком долго находилась при девочке. Она ничего не узнала и не могла узнать, её зарезали просто для собственного спокойствия. Вполне в духе сидхе — для них представители всех других рас не более чем грязь, которую нужно периодически счищать с одежды. Вот кем была для их шпионов Полин Дюссо.
