– Ты почти здорова, – обратилась к ней Лауга. – Силы вернутся, дай срок. Это случится тем быстрее, чем скорее ты встанешь.
– Значит, они совсем не вернутся.
– Будешь лежать?
– Да, пока Спаситель заново не вернется искупать грехи человеческие. Тогда я его встречу и скажу, чтобы искупил грехи всех, кроме подлеца по имени Эйрик. Его пусть отправит гореть в аду, ибо под ним подстилается червь, и черви – покров его
[14].
Лауга расхохоталась чистым и звонким смехом, откинув назад голову с тяжелыми золотыми кудрями, в которых поблескивал серебряный гребень.
– Осторожнее, – предупредил Магнус, входя в дом. Следом за ним шагали вымокший, как воробей, Арни и робкая Стейннун. – Пророка Исаию перепилили деревянной пилой за его пророчества.
Дисе все-таки пришлось сесть. Не встать – тут она была непреклонна, – но хотя бы принять удобное положение для принятия пищи. А есть она хотела страшно. Так собака, месяцами скитавшаяся по пустошам и прибившаяся к случайному хутору, глотает, не жуя, все, чем ее угощают сердобольные крестьяне. Мясо, что приготовила Лауга, было нежным и горячим, а кислая сыворотка – холодной. Пока она ела, Арни коротко пересказал, что произошло.
После того, как стражники ушли, не раскрыв морока, Стейннун вылезла из-под кровати, где пряталась. На Дисе лица не было.
– Ты не смотрела злыдней, – пояснил Арни без обиняков, – просто тебя там, внутри головы, словно совсем не было. Ты была точно драуг.
Велев никому ее не беспокоить, пасторша полезла на чердак и просидела там до вечера, когда Арни со Стейннун нашли ее без сознания в луже крови. Тогда-то мальчик и вспомнил, что на черном пляже стоит хутор Магнуса и Лауги, и послал Стейннун к ним за помощью. Аульва остановила кровь и три дня ходила за Дисой, пока та не пришла в себя.
– Тебе сейчас и вправду лучше не вставать, – заметила Лауга. – Мы с Магнусом придумаем, как вытащить Эйрика, а после заберем вас с Арни и Стейннун к себе.
– Даже если бы я встала, то и пальцем не пошевелила бы для этого негодяя! – от собственного крика снова разболелась голова, и Диса опустилась на матрас.
Никто ей ничего не сказал. Может, решили, что она все еще не пришла в себя после болезни. Но Диса просто злилась. Будь здесь Эйрик, она бы накинулась на него с кулаками и била до тех пор, пока его хохот не сменился бы бегством. Он ведь клялся ей, что ни во что не ввяжется, чтобы не навредить семье! Но муж не сдержал слова, потому что никогда его не держал. Обещания были для него что воздух, а семья – что ветер.
– Я бы и рада совсем не подниматься с кровати, – сказала Диса самой себе, – но мужа у меня теперь нет. Если не хочу помереть с голоду зимой, нужно шевелиться.
Она полежала немного, дожидаясь, пока ее оставят одну, а потом встала и отыскала в сундуке новое платье взамен того, что пропиталось кровью. Двигалась она медленно, руки и ноги налились тяжестью и плохо слушались, но от помощи Стейннун она отмахнулась – не бессильная.
Первым делом пасторша пошла проверить, как дела на ее делянке и в порядке ли корова. Лошадей, думала она, можно будет продать до сенокоса, ей столько не нужно. Эйрик любил их: мог часами ворковать, прохаживаясь скребницей по лоснящимся спинам. Ему было все равно, старый конь или молодой, хромой или готовый пробежать всю Исландию вдоль и поперек, он всех ценил одинаково.
Блейк, потерявший хозяина, от еды отказался и нервно забил копытом по стенке денника. «Не хочешь – не жри, – зло выпалила Диса. – Пущу тебя на мясо». Хотя на мясо, скорее всего, придется забить Вереска… Она погладила морду, что нежно трогала губами ее плечо. Из двух крепких кобыл, которые достались ей в качестве арендной платы за дом в Стоксейри, можно будет оставить одну. Керн больше не прихрамывала, так что для простой легкой работы сгодится.
Вереска, статного мерина средних лет, ей подарил отец. Конь был старше ее самой и старше Блейка, хотя и тот был уже немолод. В последний год они с Эйриком заметили, что Вереск прихрамывает, и перестали ездить на нем. Зачем нужна лошадь, на которой никто не ездит? Будь здесь Эйрик, они бы сберегли Вереска, дали ему дожить свой век на лугу с сочной травой. Но вдовья участь иная.
Она сама еще молодая, можно будет выйти замуж снова… При одной этой мысли начинало тошнить сильнее, чем от планов пустить Вереска на мясо. Украдкой, пока никто не смотрит, Диса поцеловала умную морду с большими печальными глазами и задала коню сена.
Корова была в порядке, даже вымя не лопалось от молока – спасибо Стейннун. На делянке зеленели нежные перышки лука и цвели лиловые кустики тимьяна. Диса наклонилась над грядкой и выдернула из земли пару сорняков. Почва от дождей чвакала под башмаками.
– Позвала бы – я бы помогла.
Диса дернулась – она не слышала, как подошла Лауга. В своем изумрудном платье, с серебряном гребнем в волосах, аульва была точно ангел, спустившийся с неба. Вот только от ангелов не пахнет табаком.
Пасторша вытерла руки о передник. Она и не заметила, как увлеклась и прополола почти всю грядку.
– Ты и так довольно сделала, Лауга, – сказала она. – Хочешь помочь – забери с собой Стейннун. Я не знаю, куда ее девать, если стражники опять придут. Не может же она вечно прятаться под кроватью.
– Хорошо, – легко согласилась аульва. – Не тревожься. Я уверена, мы с Магнусом сумеем освободить твоего мужа из темницы. Твоя задача сейчас – восстановить силы и прийти в себя. У нас и для вас с Эйриком всегда нашлось бы место, если бы вы пожелали.
«Вот как, значит», – мрачно подумала Диса. Интересно, Магнус когда-нибудь обсуждал это с ее мужем? Наверняка! Но пастор отказался, даже не посоветовавшись. Ему и в голову не пришло узнать мнение жены!
– Ты его видела? – внезапно спросила Диса.
Лауга не стала переспрашивать и уточнять, кого именно.
– Видела.
– А куда ты его…?
Пришлось прочистить горло. Она и сама не понимала, чего так распереживалась – подумаешь, большое дело! Да и осталась бы она сейчас в тягости – только хуже было бы. Если Эйрика через месяц сожгут, на ней одной будет висеть хозяйство и больной брат, куда еще младенца на себя взваливать? Но перед глазами стояли два синюшных утбурда, что держали одеяльце, и зареванное перепуганное лицо Стейннун. Придет ли к ней ее ребенок? Вряд ли, не она же его удавила. Да и мал он слишком.
Лауга указала глазами куда-то в сторону, и Диса проследила за ее взглядом до дорожки, что вела к церкви.
– Магнус покрестил его, – пояснила Лауга и добавила: – Наша церковь позволяет.
Дальше говорить им было не о чем. Диса должна была испытать облегчение от этой новости, но почему-то не испытала. Аульва попрощалась и ушла вместе с Магнусом, забрав с собой Стейннун. Пасторша хотела, чтобы они захватили и Арни, но брат уперся как баран, ни в какую не желая покидать дом.
