Магнусу показалось, что Сигрид расплачется, но она быстро взяла себя в руки, переводя взгляд с него и Эйрика.
– Хороните Гюнну, где хотите, – велела она. – Можете бросить ее в море, можете сжечь, да хоть на части ее разорвите – лишь бы завтра, когда состоится погребение Корта, я не знала, где она зарыта.
С этими словами женщина резко развернулась и двинулась вниз с холма. Ее растрепавшаяся коса болталась влево-вправо, как коровий хвост. Спину Сигрид держала совершенно прямо.
* * *
Оказалось, что гроб достать неоткуда. Купить дерево можно было только у купцов, которым выдали разрешение датчане, а таких в здешних краях не водилось. Если бы не Магнус, Гюнну пришлось бы хоронить завернутой в саван. Но у сына состоятельного бонда были свои способы решать такие вопросы.
– Надо иметь в виду на будущее, что стоит держать при себе кошель, если захочешь кого-нибудь похоронить, – заметил Эйрик.
– Если не боишься отправиться на виселицу за незаконную торговлю, – напомнил ему Магнус.
Найденный за большие деньги полузаконный гроб был сколочен из плохой древесины, и даже белая краска не могла спрятать запах гниения. Двое крепких молодых батраков внесли домовину в церковь и поставили на кусок дерна перед алтарной картиной. В церкви было душно и пахло сухой травой. Здание давно требовало ремонта. Узкие лавчонки выглядели так, словно могли подломиться под прихожанами в любой момент.
Сквозь расщелины крыши внутрь проникали солнечные лучи. Так вышло, что самая большая дыра пришлась ровнехонько над тем местом, куда поставили гроб. Лицо Гюнны, бледное и умиротворенное, в ласковом весеннем свете казалось почти ангельским. Гроб был явно рассчитан на упитанного мужчину, и молодая женщина разместилась в нем так, что слева и справа осталось много места.
Преподобный Одд достал требник и прочел несколько тоскливых молитв над телом. После них полагалось сказать что-нибудь о жизненном пути Гюнны Энундардоттир, но священник лишь скорбно помолчал, не в состоянии подобрать слова. Это была, пожалуй, самая равнодушная панихида из всех, на которых довелось присутствовать Магнусу, и вдобавок самая малолюдная. Кроме двух молодых пасторов, да еще работников, пришедших вырыть могилу, в церкви не было никого. Только к концу церемонии в зал проскользнула девушка, чинно прикрывшая голову платком. Она села, как полагается, по левую сторону от гроба, как подруга или родственница покойной, и за все время не проронила ни слова.
Преподобный Одд пропел двадцать пятый псалом, но голос у него был такой неровный и тихий, что Магнус едва подавил зевок. Сонливость, которая уже было прошла, в церковной духоте одолела его с новой силой. Он словно задремал и в полусне увидел, как Гюнна открывает глаза – на удивление ясные и живые – и с улыбкой шепчет что-то. Магнус наклонился к ней, чтобы разобрать слова, и вместе с ее шепотом до него донесся запах могилы: «Глубоко не закапывайте. Закапывайте неглубоко». Он встряхнулся только, когда Эйрик дотронулся до его плеча. Пора было выносить покойницу.
Два мрачных парня водрузили гроб на плечи и медленно двинулись в сторону только что вырытой могилы. Шагая, они раскачивали его влево-вправо, и так как Гюнна лежала в нем свободно, тело ее раскачивалось, как в лодке. Незнакомая девушка тоже вышла из церкви и зашагала поодаль, держась в стороне от процессии. Магнусу никак не удавалось рассмотреть ее лицо, наполовину скрытое платком.
Яму выкопали у самого дальнего края каменной изгороди. Туда уже добрели овцы и теперь с тревожным интересом рассматривали приближающихся людей. Пока двигалось маленькое шествие, Эйрик склонился к уху друга:
– Увидел что-нибудь интересное?
– Да просто задумался…
– Точно?
Магнус хотел кивнуть, но помедлил. Как отличить видение от бессонного бреда? Эйрик молча указал глазами на идущих впереди молодых людей. Гроб был не очень тяжел, а хрупкое тело Гюнны и подавно, но рубашки носильщиков пропитались потом, и ступни их глубоко уходили в распаренную землю, словно груз их был неподъемным. С легким поскрипыванием тело покойницы раскачивалось в гробу. Магнус вздохнул и тихо в двух словах пересказал Эйрику увиденное, не забыв добавить, что, возможно, ему это все только привиделось.
Когда мужчины стали опускать в яму гроб на веревках, Эйрик вдруг остановил их властным жестом.
– Поверните-ка его в другую сторону.
Преподобный Одд, верящий, что его миссия в отношении этой покойницы вот-вот подойдет к концу, недовольно поднял брови.
– Зачем вам переворачивать гроб, преподобный Эйрик?
Тот ответил солнечной улыбкой.
– Это никого не затруднит, преподобный Одд. Мой друг, в конце концов, купил это корыто на свои кровные, а он любит, чтобы покойники лежали ногами на запад.
Работники недовольно поджали губы, но смолчали – их дело маленькое. Пастор коротко кивнул, и гроб развернули так, чтобы голова Гюнны «смотрела» в сторону хутора, где недавно овдовела несчастная Сигрид, а ноги «уходили» в море. Магнус помнил этот обычай: считается, что, если отвернуть драуга ногами от дома, тот не найдет к нему дороги. Он никогда раньше не видел, чтобы так делали на похоронах, но ведь и таких мертвецов, как Гюнна, ему встречать не приходилось. Эрик оглядел закрытый гроб, размышляя над чем-то, а затем обратился к пастору:
– Не найдется ли где-нибудь поблизости камня потяжелее, преподобный? Буду признателен, если попросите ваших работников его принести.
Священник посмотрел на Эйрика, и его красное добродушное лицо приняло возмущенный и злой вид.
– Зачем вам камень? – было видно, как пастор хотел добавить «дитя мое», но осекся, вспомнив, что перед ним такие же служители Господа, как он сам.
Эйрика вопрос ничуть не смутил. Он беспечно пожал плечами и, указав на Гюнну, пояснил:
– Мне бы хотелось быть уверенным, преподобный, что покойница не поднимется злобным призраком и не попытается отомстить оставшимся в живых. На моей памяти бывали истории, когда даже случайное оскорбление оборачивало мертвеца драугом, и тот мучил род обидчика до бог знает какого колена. Дабы обезопасить семью Корта от этой напасти, я предложил бы положить на грудь Гюнны тяжелый камень, а над могилой насыпать курган.
Лицо преподобного Одда так быстро меняло цвет, что Магнус на мгновение испугался, что с пастором случится удар и у них будет три трупа вместо двух. Сначала тот порозовел, затем побагровел, потом кожа пошла уродливыми фиолетовыми пятнами. Отчетливо прорисовалась жилка на шее, а над верхней губой в усах заблестели капельки пота. Наконец священник справился с собой и процедил:
– Я никак не ждал от собрата-пастора такого богохульства, бросающего тень на весь приход! Мне отвратительно вас слушать! Вас оправдывают только молодость и неопытность. Надеюсь, вы будете усердно молиться, дабы искупить свой грех. А теперь, господа, прошу вас покинуть церковный двор!
Эйрика такой ответ ничуть не удивил, но явно расстроил. Он коротко вздохнул, развернулся на пятках и, сцепив руки за спиной, уверенным шагом двинулся к церковным воротам. Уже у самого выхода сокрушенно покачал головой:
