Закончив исповедь, он выдохнул с невероятным облегчением и взглянул в глаза епископу. Бриньоульв Свейнссон хмурился и жевал губы. Не похоже было, чтобы он злился, но что-то явно его тяготило.
– Это все твои грехи, дитя мое? – прогудел епископ, и рука его зависла над головой Эйрика, словно не решаясь опуститься вновь. Эйрик моргнул. Может, он и впрямь что-то упустил? Он поведал Бриньоульву Свейнссону о своей гневливости, зависти, лени и гордыне… О чем еще он мог рассказать?
– Это все, что я сумел вспомнить, господин епископ, – горячо заверил его Эйрик.
Бриньоульв Свейнссон смотрел на него долгим сумрачным взглядом, как будто рассчитывал, что Эйрик передумает, но тот глядел снизу вверх ясно и твердо. Епископ хорошо знал каждого из своих школяров – пожалуй, лучше, чем их собственные учителя. Эйрик не врал – по крайней мере, в понимании самого Эйрика, – и давить на него было бесполезно. Бриньоульв Свейнссон отпустил мальчишке грехи. Что, в конце концов, ему оставалось?
…Сразу после вечерни Эйрик догнал друзей у трапезной и бросил им одно лишь слово. То, от которого перехватывало дыхание и сердце начинало колотиться чаще.
Сегодня.
* * *
Прежде чем устроиться под одеялом, Магнус подновил чернилами свои ставы: малый круг защиты и тот, что понадобится для вызова призраков. Работал он быстро и ловко даже при слабом свете очага. Эйрик каждый раз восхищался тем, какие тонкие и аккуратные у Магнуса получаются линии. Защиту тот начертал пером прямо у себя на внешней стороне ладони, а второй став изобразил на клочке кожи, который спрятал под пятку башмака. Затем выпил принесенный Боуги можжевеловый отвар, чтобы в решающую минуту кашель не сбил его с нужных слов.
– Мы правда хотим это сделать? – шепнул Боуги на ухо Эйрику, когда тот расстегивал пуговицы кофты и аккуратно складывал ее рядом с кроватью на стул. Боуги старался выглядеть собранным и не выдать своего волнения. Он не был трусом, но отличался большой осторожностью, когда дело касалось колдовства. Иногда у Эйрика появлялось неприятное предчувствие, что однажды Боуги станет одним из тех пасторов, которые на радость датчанам обыскивают дома собственных прихожан в поисках колдовских посохов и гримуаров… Он встряхнул головой. Дурно подозревать друга в подобных вещах! Словно для того, чтобы загладить вину, Эйрик положил руку Боуги на круглое плотное плечо и слегка сжал.
– Ты всегда можешь остаться тут, если хочешь. И ты, Магнус, тоже, слышишь?
– Я не хочу, – смутился Боуги. – Но и подвести вас, парни, боюсь. Я же вижу, что я в этом не так ловок.
– Ловкость тут ни при чем, – возразил Магнус, отводя руку в сторону, чтобы лучше рассмотреть рисунок. – Каждый может ошибиться, и нам следует быть к этому готовыми. Я могу закашляться, ты – растеряться, а Эйрик…
Взгляд его глаз, необычно темных для такого светлокожего юноши, остановился на лице друга, как будто Магнус не мог решить, заканчивать ли ему фразу или позволить ей повиснуть в воздухе.
– А Эйрика ничто не остановит, даже если из-под земли выпрыгнет сам дьявол, – ворчливо закончил Боуги.
Ночью Магнус так и не сомкнул глаз. Эйрик видел, как он, повернув голову, рассматривает тлеющий торф в очаге. Лицо у него при этом было задумчивым и спокойным. Тишину разбавляли лишь слабое покашливание и возня. Как только луна выглянула из-за плотных туч, все трое бесшумно вынырнули из-под одеял, натянули штаны и, накинув поверх рубах теплые плащи, скользнули за дверь.
Мальчишки старались действовать быстро и без суеты. В предыдущие ночи они уже тренировались прокрадываться из дормитория так, чтобы не потревожить ни других школяров, ни учителей, чьи комнаты соседствовали с их собственными. Боуги захватил глиняную лампу с китовым жиром, привезенную его отцом из Дании. Парни взяли из печи уголек и от него подожгли фитиль.
Дорога до захоронения предстояла непростая – нужно было в полной темноте подняться на холм с церковью. Большую часть пути можно было проделать по вымощенным камнем коридорам усадебного хозяйства. Пришлось только красться на цыпочках мимо комнаты учителей, которые засиделись допоздна, нюхая табак и читая друг другу вслух. Узкий проход вел оттуда в сторону помещения для мужской прислуги, из приоткрытых дверей которого тянуло теплом. Топили там навозом, а не торфом, так что Боуги брезгливо зажал нос и ускорил шаг. Из-за холода и страха быть пойманными приходилось спешить, а невозможность обменяться шутками и тычками нагнетала тревожность.
Лунный свет заливал небольшую площадку перед усадьбой, а церковь на холме будто плыла над землей, как пиратский корабль по темной воде. В таком освещении она показалась Эйрику пугающей – чудовищем, готовым наброситься в любой миг, словно белый медведь, чью льдину случайно прибило к берегу. Боуги подергал его за рукав и кивнул в сторону дома епископа, где за застекленными окнами все еще мелькали теплый свет и тени.
Мерзлая земля хрустела под ногами, а шквальный ветер у подножия холма сбивал с ног. Помогая друг другу, молодые люди наконец достигли своей цели. Перед ними скалилось церковное кладбище. Одному Богу было известно, сколько поколений исландцев лежали в этой холодной недружественной земле, что уравнивала всех: и бондов, и пасторов, и батраков. Несколько сотен щербатых камней с неровными краями смотрели на школяров, как мертвое войско в ожидании приказа. Боуги решительно двинулся вперед через кладбищенские ворота, поводя плечами, словно разминался перед борьбой.
Никто из них не знал, где лежит старик из Бискупстунги. Шататься днем среди могил было рискованно – слишком много внимания можно привлечь. Оставалось искать нужное захоронение в темноте. Сейчас, в окружении могил, Эйрику остро захотелось повернуть назад – залезть под одеяло, спрятаться в спасительной теплой темноте спальни и дожидаться, пока служанки придут будить к утренней молитве.
День за днем они готовились в тому, что произойдет: учили слова, решали, кто что станет делать, когда драуг нападет, и к какому часу нужно вернуться в спальню, если ничего не выйдет. Но одно дело готовиться, и совсем другое – стоять здесь на холоде в одних только плащах, накинутых поверх рубах, со слабым утешением в виде глиняной лампы с китовым жиром.
Пока что кладбище казалось скорее скучным, чем опасным, а сама затея выглядела сущей глупостью. Может, от этого парни и мялись. Магнус с Эйриком бросали друг на друга вопросительные взгляды, ожидая, кто начнет первым. Боуги решительно прочистил горло и пошел между памятниками, стараясь не споткнуться. Он обогнул несколько свежих могил и указал пальцем в сторону холма:
– Чем ближе к церкви, тем старше захоронения. На краю нам делать нечего, здешние могилы вырыты недавно. Плохо, что мы совсем не знаем, когда этот твой старик умер.
Эйрик промолчал. Он действительно не знал о мертвом колдуне ничего, кроме того, что уже рассказал друзьям, и ему было совестно. Боуги остановился у одного из камней и, отчистив рукавом надпись, попытался ее прочесть, склоняя голову то так, то эдак. Не сумев разобрать букв, парень поднес лампу ближе. Прыгающий огонек фитиля помог слабо, промозглый ночной воздух принес мокрую крошку, а туча затянула лунный бок.
